Орел девятого легиона

Приближалась весна, нога постепенно поправлялась. Наступил март, деревья под крепостным валом налились соком, боярышник опушил белым цветом лесистые холмы. И в один прекрасный день дом Кезона ожил: несколько дней суетились и бегали рабы, на дворе вытряхивали занавеси, противный запах давно не разжигавшейся нагревательной камеры натянуло в хозяйственные помещения дядюшкиного дома, породив перепалку между рабами двух дворов. И наконец как-то вечером Марк с Эской, возвращаясь из бань, увидели отъезжающий от дома Кезона пустой наемный экипаж, запряженный мулами, и успели заметить, как в дом вносят груды багажа. Хозяева вернулись.

На другое утро Марк спустился в нижнюю часть сада и свистнул, вызывая Коттию, как бывало раньше. День был ненастный, дул пронизывающий ветер, моросил мелкий, но сильный дождь, и дикие нарциссы, росшие вдоль вала, кивали головками и пригибались под порывами ветра, как язычки пламени. Внезапный резкий солнечный свет пронизывал их лепестки. Ветер словно вдул Коттию, и она появилась из-за раскачивающейся изгороди.

– Я услышала твой свист, – сказала она, – вот я и пришла. Я принесла твой браслет.

– Коттия! – воскликнул Марк. – Неужели это ты, Коттия? – Он глядел на нее во все глаза и забыл даже взять у нее браслет из протянутой руки.

Они не виделись почти год, но почему-то он думал увидеть ее такой же, какой она была. Но Коттия стала другая. Она сделалась гораздо выше; она стояла, высоко подняв голову, и как-то нерешительно смотрела на него. Золотисто-зеленый плащ из мягкой ткани поверх прямых белых складок туники плотно окутывал ее; один конец плаща, накинутый на голову, сполз, и оказалось, что ее пылающие волосы, прежде свободно развевающиеся на ветру, заплетены и уложены блестящей короной, так что она еще больше походила осанкой на королеву. Губы ее были тронуты кармином, брови слегка насурьмлены, а в ушах виднелись крохотные золотые капельки.

– Послушай, Коттия, – сказал он, – да ты совсем взрослая.

Его вдруг кольнула боль утраты.

– Да, – сказала Коттия. – И нравлюсь я тебе такой?

– Да, да, конечно, – спохватился Марк. – Спасибо тебе за то, что ты сохранила браслет. Дядя Аквила рассказывал, как ты приходила к нему перед отъездом.

Он взял у нее тяжелый золотой браслет и надел себе на запястье, по-прежнему не спуская с нее глаз. Он не знал, о чем с ней разговаривать, но молчание затягивалось, и с отчаяния он задал светский вопрос:

– Понравились тебе Акве Сулис?

– Нет! – выпалила Коттия, и личико ее загорелось яростью. – Я ненавидела каждую минуту, проведенную там! Я не хотела туда ехать, я хотела дождаться тебя здесь, ведь ты говорил, что можешь вернуться до наступления зимы. И за всю зиму я не получила ни одной весточки о тебе, кроме двух слов в каком-то дурацком деловом письме от твоего дяди моему про новый городской водопровод. Я ждала-ждала, а теперь ты нисколько не рад меня видеть! Ну так и я нисколько не рада тебя видеть!

– Ах ты, маленькая фурия! – Марк схватил ее за запястья, прежде чем она успела убежать, и повернул ее к себе лицом. Он тихонько засмеялся: – Да нет, я рад тебя видеть. Ты даже не представляешь, Коттия, до чего я рад…

Она подергала руки, пытаясь вырваться, но, услыхав последние слова, затихла и подняла на него глаза.

– Да, теперь рад, я вижу, – недоуменно произнесла она. – А почему ты не был рад перед этим?

– Ты мне показалась чужой.

– Да? – Как-то неопределенно отозвалась Коттия. Потом, помолчав, спросила с тревогой: – А где Волчок?

– Подлизывается к Сасстикке, чтобы получить кость. Он делается обжорой. Она с облегчением вздохнула:

– Значит, с ним все было в порядке, когда ты вернулся?

– Он был очень худ. После твоего отъезда он не желал ни от кого брать пищу. Но теперь все в полном порядке.

– Я этого и боялась, что он будет капризничать. И из-за этого тоже я не хотела ехать в Акве Сулис. Но я не могла его взять с собой, Марк, право, не могла. Тетя Валария ни за что бы мне не разрешила.

– Ну, еще бы, – губы Марка дрогнули в улыбке; он представил себе, как отнеслась бы Валария к предложению взять с собой на модный курорт волка.

Они уселись на плащ Марка, расстеленный на мокрой мраморной скамье, и после короткой паузы Коттия спросила:

– Нашел ты орла?

– Нашел, – Марк повернул к ней голову.

– Ох, Марк, как я рада! Ужасно рада! И что же дальше?

– Ничего.

– А как же легион? – Она вгляделась в его лицо, и сияние на ее личике потухло. – Значит, нового Девятого легиона не будет?

– Не будет.

– Марк, как же так?.. – начала она и осеклась. – Нет, я не стану расспрашивать.

Он улыбнулся:

– Как-нибудь я тебе все расскажу.

– Я подожду, – отозвалась она.

Они сидели рядом и изредка перебрасывались словами, но больше молчали; иногда они быстро, с улыбкой, переглядывались, но тут же отводили глаза. Они вдруг стали стесняться друг друга. Марк сообщил ей, что Эска больше не раб, и думал, что она удивится. Но она не удивилась и только заметила:

– Да, Нисса мне говорила, когда вы уехали, и я порадовалась за вас обоих.