Орел и Дракон

— О чем ты говоришь, сестра! Я испытал уже все хорошее, что может дать жизнь: у меня были походы и битвы, слава и добыча, у меня были хвалебные песни, красивые женщины, верная дружина, добрая жена и прекрасные дети. Мне нечего желать в жизни, кроме достойной смерти. Конечно, все эти люди правы: в битве с викингами нам придется нелегко, но напряжение всех сил души и тела пробуждает удачу, заложенную в человеке! Вот и выходит, что смело идти навстречу опасности, даже на хромых ногах, — это наилучший способ победить. Свою судьбу человек выращивает сам, и вскармливают ее решения, которые мы принимаем. Запомните это, дети мои, на тот случай, если мне больше не придется вам об этом сказать!

Не только дети и оба племянника, но и Вемунд харсир вполне разделял взгляды конунга на судьбу и удачу. Вемунд был бы совсем не прочь возглавить войско — если бы он заменил конунга в битве, да еще и выиграл ее, то даже йомфру Хильда не нашла бы повода отказать ему в своей руке. Дружина Вемунда была готова уже несколько дней: его люди имели хорошее оружие, крепкие щиты с железными умбонами, а у четверых даже имелись кольчуги, привезенные из походов. С собой они привели кузнеца, чтобы чинить оружие, которое пострадает в грядущей битве. Сам Вемунд харсир, в кольчуге, в шлеме с полумаской, выглядел почти как Сигурд Убийца Дракона — если у Сигурда, конечно, были темно-русые усы и рыжеватая борода, которая казалась чужой, позаимствованной на время. Зато меч его, по имени Рассекающий, был чудо как хорош: рукоять и ножны украшены золочеными с чернью узорами, а на прекрасном стальном клинке была выбита непонятная надпись какими-то чужими рунами.

— Это меч из Рейнланда! — хвастался Вемунд, показывая свой клинок сыновьям фру Торгерд. — Он стоит столько же золота, сколько сам весит! Но я его и за столько не продам!

— Мой отец после своих походов в Рейнланд мог целый корабль загрузить такими мечами! — надменно заметил Харальд, тщательно скрывая зависть. — А ты свой, наверное, за деньги купил!

— Я получил его в качестве выкупа за ирландского короля Аэда, которого захватил в плен в долине реки Лиффи. А с помощью этого меча я уже взял немало хорошей добычи! — Вемунд не смутился и лихо подкрутил свой ус, по последней моде заплетенный в тонкую косичку. Он понимал, что сыновья датского конунга завидуют ему, и это только повышало его настроение. Возможно, что Хальвдан Ютландский когда-то привозил такие клинки десятками, но где они теперь? Его сыновья ни одного такого меча и в руках не держали, им только и остается, что пожирать глазами чужие сокровища.

— Твой меч так хорош, что в него можно влюбиться! — Хильда улыбнулась. Выросшая среди воинов, она умела оценить качество оружия.

— А в хозяина его, по-твоему, влюбиться нельзя? — как бы мимоходом, словно его это не занимает, полюбопытствовал Вемунд.

— Ну, только если получить этот меч как свадебный дар, тогда я бы подумала! Но если ты отдашь его невесте, то биться тебе придется, как Фрейру, оленьим рогом! А у нас теперь такие гости, что против них нужно настоящее оружие!

— Я привезу тебе парочку голов! — пообещал Вемунд. — Как знать, может, среди нашей добычи найдется и другой меч, подходящий для свадебного дара!

Смелость лучше
Силы меча
В битве героев, —
Доблестный муж
Одержит победу
Мечом ненаточенным!6

— выразительно прочитал на память Харальд, всем видом показывая, что хороший меч — еще не повод для гордости.

Смелому лучше,
Чем трусу, придется
В играх валькирий;
Лучше храбрец,
Чем разиня испуганный,
Что б ни случилось!7

— так же выразительно и даже немного насмешливо ответил Вемунд продолжением той же песни, и оба сына Хальвдана одинаково побледнели от гнева. Уж не на то ли он намекает, что они — испуганные разини, еще ничем не доказавшие свою доблесть!

— Что это вы тут за саги принялись, как будто уже йоль? — в гридницу заглянул Торир Верный. — Там конунг приказал коней седлать, вы с ним едете или нет?