Орел и грифон (СИ)

— С нами Бог! — гремело над полем битвы и эхом ему откликался многоголосый крик — «Ашхаду алля иляха Мухаммадан расулюллах». Впрочем, во вражеском войске были и те кто славил Христа — не только магометане вышли сегодня против кесаря Михаила. Жители восточных фем — Армениака и прочих, — с не меньшим ожесточением сражались под стягами с монограммой Спасителя. Это единственное, что отличало их от союзников-сарацин — армянское население приграничных районов, переходящих из рук в руки между Империей и Халифатом, пусть и частично, но все же пропитывалось религиозными воззрениями арабов. Фанатики-антимарианиты, не признававшие креста, мощей и икон, отвергавшие святость Девы Марии, — за что и получили свое прозвание, — они, хоть и не стали мусульманами, но, безусловно считая себя христианами, уже немало отдалились от учения господствующих церквей. Призывая на помощь Христа, они рубились с не меньшим ожесточением, чем сарацины, причем многие имели вооружение и доспех скутатов, что вносило дополнительную путаницу меж сражавшихся. Немало воинов басилевса полегло, не отличив вовремя своих от чужих, также как и многие антимарианиты пали от рук сарацин, в пылу боя, не разделявших христиан.

На небольшом кургане, стоявшем чуть в стороне от поля боя, за сражением следили вожди союзных армий — арабский полководец Халид ибн-Язид аш-Шабани, в белоснежном бурнусе, скрывавшем персидскую кольчугу. Рядом с ним стоял Исаак Камсаракан, именующий себя Багрянородным, в знак чего он носил пурпурный плащ, поверх золоченного клибаниона.

— Я не вижу Михаила, — сказал Исаак, прикрывая глаза от солнца и напряженно вглядываясь в бурлившее перед ним людское море, — его штандарты стоят тут и там, но где же он сам? Неужели струсил выйти на поле боя?

— Мальчишка, — пренебрежительно усмехнулся Халид, — это ведь первая битва в его жизни. Может и оказалась у парня кишка тонка выйти на бой — не удивлюсь, если он прячется сейчас за стенами города.

— Узурпатор Константин себя так не вел, — покачал головой Исаак, — хотя...сын не всегда похож на отца. Может и вправду струсил, а может бьется среди своих, как простой воин.

— Тогда он не трус, а дурак, — хохотнул Халид, — хотя — кто из нас не творил глупостей в молодости. Сейчас же для нас главное — так и не дать ему повзрослеть.

— Согласен, — кивнул Исаак, — этот бой как-то слишком затянулся. Пора бы уже и начинать общее наступление.

— Согласен, — Халид кивнул одному из стоявших рядом воинов и тот, поднеся к губам окованный серебром рог, украшенный арабскими письменами, протрубил сигнал к атаке. Вой рогов подхватили справа и слева, тогда как Исаак, пришпорив коня, устремился к подножию кургана, где стоял его собственный отряд катафрактариев. В следующий миг, громыхающая железом тяжелая конница, устремилась в гущу сражения. Арабская пехота расступилась и в образовавшийся проход, давя тех, кто оказался недостаточно расторопным, устремились тяжелые всадники. Бронированный клин ворвался в построение скутатов, сходу проломив стену щитов и проникая все глубже, пока всадники кололи и рубили ромейскую пехоту. Казалось, ничто не способно остановить этого натиска, который, к тому же сопровождался новым наступлением арабской пехоты — но уже слышался топот копыт и с правого фланга уже мчался другой конный клин — это катафрактарии армии Михаила торопились вступить в бой с еретиками.

Халид, встав во главе собственной конницы, вскинул над головой меч с золоченой рукоятью и молитвами к Аллаху, отчеканенными на дамасской стали лезвия.

— Во имя Господа Миров, Всемогущего, Всемилостивого, — воскликнул он, — и да будет день этот вписан в череду славных побед на небесных скрижалях Аллаха. Вот перед нами гора, где сокрылся от мира Мухаммед ибн ал-Ханафия сын Али ибн Абу Талиба, внук самого Пророка. Освободим же священную гору от неверных, что оскверняют ее склоны своим ширком и тогда Скрытый Имам вернется к правоверным и священный Коран станет единственным законом этого мира. Аллаху Акбар!

— Иншалла!!! Аллаху Акбар!!! — послышались ликующие крики и лавина арабских полчищ устремилась на ромеев. Сам Халид возглавил этот натиск и его присутствие, наряду с уверенностью в своем посмертном попадании в рай, поднимало боевой дух арабов на высочайший уровень. С криками, визгом, призывами к Аллаху, арабская тяжелая конница обрушилось на ромеев, разом смяв и опрокинув правый фланг катафрактариев, что сошлись в жестокой схватке с воинством Исаака. Левый же фланг, еще не вступавший в битву, после первых же боев и вовсе обратился в бегство — и арабы, не в силах удержаться, кинулись в погоню за удиравшими ромеями.

— Аллах с нами, правоверные!- воскликнул Халид, — уже скоро мы войдем в великий Рум.