Орел и полумесяц (СИ)

— Спокойной ночи, Гай! — весело сказала она ему, исчезая за дверью.

— Эх, спокойной ночи, Наджара! — далеко не так весело ответил ей на это пожелание Гай Юлий, зная, что вряд ли уснет. Кровать под золотыми занавесями была слишком широка для него одного.

Но, сдавшись богу Морфею, Цезарь все же задремал, хоть и не сразу. Время спустя, полугрезя-полубодрствуя, он ощутил у своего лица ароматное девичье дыхание и горячие, нежные руки, гладящие его тело.

— Наджара, — сорвалось с губ еще не совсем проснувшегося Юлия.

Увы, открыв глаза, он несколько разочарованно проговорил:

— Клеопатра… Как тебе удалось?..

— Ускользнуть от твоих воинов? — закончила за него царица. — Просто немного женских хитростей… и все. Я не могла иначе, ведь здесь только одна кровать безопасна для меня. Твоя.

— Это неблагоразумно… — начал, правда, не совсем уверенно, Юлий.

— Цезарь известен не за благоразумие, а за дерзость, — страстно проговорила девушка. — И я хочу, чтобы ты был дерзким со мной!

С этими словами Клеопатра, словно молодая пантера, стала красться к нему на постель. Юлию вдруг представилась картина многолетней давности: он, совсем юный, в каюте знаменитой пиратки Зены, наблюдавший за тем, как к нему точно также ползла похитившая его пиратка, воображавшая, что соблазняет его, тогда как соблазненной была только она сама.

— Я хочу помочь тебе в твоем деле завоевания мира, — вновь слышал он почти те же слова. — Египет и Рим! Вместе мы будем непобедимы и возродим империю Александра Великого!

Быть может, в другое время эти слова нашли бы живой отклик в сердце римского завоевателя, но не теперь. В его мечтах теперь были другая империя и… другая женщина.

Однако, Юлий с притворной страстностью откликнулся на эти слова:

— Египет и Рим! Клеопатра и Цезарь! Ты права, никто не устоит против такого альянса.

Клеопатра посмотрела в его глаза, и ей почудилось, будто они полыхнули желтоватым пламенем. Девушке стало не по себе, но отступать было некуда. Она сама явилась к этому опасному, но обаятельному мужчине и буквально предложила ему себя, зная или думая, что знает, какую награду получит за это.

— Кто ты, Цезарь? — все же спросила его она, сама удивившись своему вопросу. — Ты тот, кому я могу доверять?

— Я — Рим, — ответил он ей, говоря сейчас чистую правду, — и на одну ночь Рим — твой!

Их губы слились в жарком поцелуе, и они бросились в объятия друг друга…

========== Глава пятая Доказательство любви ==========

Пришедшая к нему, подобно суккубу, Клеопатра точно также с рассветом исчезла. Юлий был благодарен юной царице за то, она скрасила ему одиночество и подарила волшебную ночь, а главное — себя. К большому удивлению полководца она оказалась девственницей. Наследница Птолемеев ради трона Египта подарила свою невинность уже немолодому римскому сластолюбцу. Думая об этом, Гай Юлий испытал нечто вроде жалости, к которой примешивалась доля восхищения. Он перебирал в памяти подробности этой ночи и собственные впечатления. Робкой и несведущей эта царственная девушка, не смотря на то, что Цезарь был у нее первым, не была. А еще в облике Клеопатры и даже в ее манере целоваться и ласкать мужчину ему чудилось какое-то неуловимое сходство с Зеной.

«Почему я снова вспоминаю Зену, причем не как врага? — негодовал Юлий на самого себя. — Мне казалось, что зародившееся в моей душе чувство к Наджаре вытравило из нее все, что связано с Зеной… Но нет… Неужели я двоих люблю?!»

Гай застонал, как от физической боли. Это открытие неприятно поразило его, поскольку даже тень былой любви к своей противнице делала его уязвимым. Быть уязвимым Цезарь не любил…

Чтобы оторваться от мыслей о Зене, он стал думать о Наджаре, опять-таки, невольно сравнивая их. Обе были сильны физически и душевно, но в Наджаре еще было какое-то безмолвно возгорающееся пламя, возможно, из-за ее фанатизма. В Зене же какая-то первобытная, дикая и неукротимая сила. Зена была багряной зарей, Наджара — утренней звездой.