Орёлъ i соколъ

– Эк, вспомнили, капитана, – хмыкнула бабушка и махнув скрюченной от артрита рукой, велела Саше подлить ей в рюмку еще, – сами то небось, и компьютеры теперь с базами данных имеете, и шанцы-шманцы-интернет, а все к бабке Глаше – колдунье-экстрасенсу ходите, когда припрёт.

– Да, бабушка, вот приперло, – согласился Саша, – да так приперло, что уже совсем спасу нет. Басурмане-террористы уже ключом к времени владеют, того и гляди к Сталину или Брежневу подберутся, весь мир переделают…

– Не переделают, – поморщившись от проглоченной самогонки, сказала бабушка, – про закон стабильности и сохранения информационного равновесия слыхал, небось?

– Не, не слыхал, – хрустя малосольным огурцом, ответил Саша.

– Так послушай, – назидательно прошамкала бабушка, – тебе полезно будет послушать.

– За тем и приехал, – покорно согласился Саша.

– Есть такой закон, – начала бабушка свою лекцию, – закон информационной стабильности отдельно взятой временной ситуации.

Саша снова подлил в обе рюмки, но бабушка покачав головой отодвинула свою и продолжала,

– Думаешь, мало было временных перебежчиков во все времена? До хрена и больше их было! Только где они все закончили? Никого не стал слушать ни народ, ни власти, более всего заинтересованные кстати говоря, в информации о своем будущем. Все пророки, как правильно подметил поэт, не получали признания в ни в отечестве своем, ни тем более в стране чужой. Ждали их обычно либо тюрьма, либо сумасшедший дом, либо костер, либо крест на Голгофе. А почему?

– Потому что есть закон информационной стабильности отдельно взятой ситуации, – догадался способный ученик.

– Правильно! – похвалила Сашу бабушка, – пятерка с плюсом тебе, а как следствие из этого закона, всегда и во все времена с появлением объекта, вбрасывающего избыточную информацию, которая ведет к дестабилизации временной ситуации, происходит…

– Происходит коллапс отторжения, – снова догадался Саша.

– Мо-ло-дец! – воскликнула бабушка и на радостях позволила себе пригубить еще граммчиков пятьдесят.

– Значит, – задумчиво произнес Саша, – значит, нам не надо особенно опасаться Ходжахмета с ключом от времени?

– Нет, надо, – покачала головой бабушка.

– Но ведь закон стабильности, тыж сама только что говорила, – удивился Саша.

– Да, говорила, – кивнула бабушка, – но закон этот имеет ограниченное действие и при переходе в иной уровень информационной анимации, перестает действовать.

– Какой еще такой информационной анимации? – изумился Саша.

– А это тебе твой друг Серый Волк расскажет, – сказала бабушка, и в\друг, войдя в транс, принялась вещать, – - Найдешь ты, Саша, остров, а на острове том дуб растет, на дубе утка. Утку убьешь, в утке яйцо, в яйце том – Ходжахметова смерть…

– Издеваешься, что ли, бабушка? – обиделся Саша.

– Напрасно обижаешься, – выйдя из транса, сказала баба Глаша, – все правда, и про дуб, и про утку, и про яйцо…

– Так не живут же утки на деревьях, – сказал Саша, – они же водоплавающие.

– Кому водоплавающие, а кому и нет, – загадочно сказала бабушка и вдруг растаяла в воздухе, словно испарилась.

Les allume

1.

Горынина вызвал полковник Власов Присесть Горынину полковник не предложил.

И покуда Горынин стоял в дверях, Власов выдерживая паузу и даже подчеркнуто не удостаивая своего подчиненного взглядом, сидел под портретом молодого Брежнева когда тот был еще с двумя звездочками. Сидел Власов под портретом и изображал из себя погруженного в бумаги, очень занятого делами руководителя.

Наконец, пауза по мнению хозяина кабинета была выдержана, и он, оторвав натруженные глаза от заполнявших его рабочий стол документов, спросил не без иронии, – - Знаешь, что такое коммунизм, Горынин?

Горынин изобразил на лице растерянно-обиженное выражение и ответил,

– Так точно, знаю, товарищ полковник, я же устав партии изучал и вообще, газету Правда выписываю.

– А по Ленину, какое определение того, что есть коммунизм, помнишь? – прищурившись и не без ехидцы спросил Власов.

– Эта, коммунизм есть электрификация всей страны, вроде, – неуверенно ответил Горынин.

– Вот мы возимся с тобой Горынин, возимся, а все, мля, никак не научим тебя Родину любить! – вздохнул Власов, – Коммунизм, Горынин, это Советская власть и плюс электрификация всех твоих гениталий.

Власов поглядел на опешившего Горынина, снова выдержал паузу и потом заржавши, пояснил, – - Шучу я, Горынин, прикажи привести своего Ребякина в двести четвертую.

– Это к психотерапевтам? – уточнил Горынин.

– Верно, к ним самым, – кивнул Власов, – а как доктор Машечкин его обколет, вы мне позвоните и я подтянусь, мне тоже интересно будет поглядеть. …

Глядеть у них в заведении всегда было на что.

На такой работе не соскучишься.

Четыре кряду часа Власов с Горыниным глядели, как Машечкин с дежурной медсестрой кололи Ребякину всякие разные препараты и подключали к его оголенным половым органам провода, подсоединенные к высоковольтной электростатической машинке.

У Ребякина обильно текли слюни, он дергался, как эпилептик, выл и стонал.

Потом от него отсоединяли электроды и Горынин снова задавал ему вопросы.

И Ребякин отвечал.

И да и нет… ….