Орел и Волки

Град метательных копий сделал свое дело, проредив передние ряды атакующих. Первая волна дуротригов в попытке прорвать линию вражеской обороны моментально полегла под колющими ударами коротких мечей, однако когда со стеной атребатов с разбегу, всей плотной массой сшиблись основные силы противника, когорта не выдержала, дрогнула и подалась назад. Катон оказался перед могучим бриттом, который с искаженным яростью лицом бросился на него, занеся меч для смертельного удара. Но такой возможности молодой центурион ему не предоставил: он поднырнул под вражеский клинок и вогнал собственный противнику в горло. Поток чужой жаркой крови обдал юноше руку, враг рухнул на колени, пытаясь зажать ладонями страшную рану, но центуриону уже было не до него: следующим его противником стал седовласый варвар с копьем в руках.

Старый воин сделал обманный выпад, а когда Катон попытался отбить его, изменил направление удара, и копье проскочило под клинком римлянина, уже почти входя ему в грудь. Только стремительный уклон в сторону спас центуриона, но даже пришедшийся вскользь удар развернул его и вышиб воздух из легких. Пожилой кельт быстро отдернул копье, чтобы ударить еще раз, но получил ребром щита в висок и рухнул замертво.

— Командир! — крикнул Фигул, рискнувший бросить взгляд на своего центуриона. — Ты ранен?

— Нет! — выдохнул в ответ Катон, подбирая щит одного из бойцов, упавшего мертвым к его ногам после того, как удар топора раскроил надвое его шлем вместе с черепом.

Подняв щит, юноша огляделся по сторонам и увидел, что фронт когорты Волков распался. На многих его участках началась беспорядочная свалка, переходящая в общую мешанину разящих копий, топоров и мечей. Его слух теперь полнился глухим стуком клинков, обрушивавшихся на щиты, лязгом металла, криками и воплями умирающих. Катон попятился и оглянулся. Люди Макрона тоже не выдержали яростного натиска дуротригов, и если на фланге все еще шла отчаянная резня, то три центральные центурии Вепрей, принявшие на себя основную тяжесть первого удара, не удержав строя, рассыпались, и теперь их бойцы, побросав оружие, с криками бежали назад, надеясь укрыться за стенами Каллевы.

— О нет…

Неожиданный крик Фигула спас Катона: он обернулся как раз в тот миг, чтобы увидеть воздетый над ним топор и успеть пригнуться: лезвие просвистело над его головой, срезав со шлема красный султан из конского волоса. Ответная отмашка мечом разрубила врагу коленную чашечку, навсегда лишив того возможности с кем-либо и когда-либо сражаться. Катон это понял, когда упавший противник попробовал встать.

— Командир упал! — послышался рядом громкий испуганный крик. — Центурион убит!

— Нет! — рявкнул Катон.

Но было поздно. Крик подхватили со всех сторон, и остатки когорты дрогнули. Катон и Фигул еще стояли, щит к щиту, мечи наготове, однако дуротриги уже к ним не подступались, обрушиваясь всей мощью на тех, кто поворачивался, подставляя им спину в попытке спастись от резни. Это был опрометчивый шаг, худший из всего, что могли предпринять атребаты, ибо ничто так не делает в битве бойца уязвимым, как бегство. Воин, готовый отразить вражеский натиск, находится в куда большей безопасности, чем тот, кто пускается наутек. Но, увы, первой жертвой паники всегда становится здравый смысл. Бежать без оглядки людей заставляет животный страх, лишающий их рассудка.

— Давай-ка отсюда выбираться, — сказал Катон. — Прикрой меня, парень.

Двое римлян принялись пробиваться в людской толчее к ближнему краю долины. Они держались настороже, но дуротриги пока их не трогали, выискивая добычу полегче. Однако Катон знал, что, как только толпа поредеет, враги обратят на них внимание.

— Фигул.

— Да, командир.

— Надо уносить ноги. По моей команде бросай щит и беги за мной. Но меча не бросай. Ни в коем случае. Понял?

— Есть, командир.

Спустя мгновение путь прямо перед ними расчистился, позволив увидеть вдали беспорядочное скопление соломенных крыш главного города атребатов. Катон последний раз огляделся и крикнул:

— Вперед!

Двое римлян, бросив щиты, со всех ног припустили следом за теми, кто уже мчался к Каллеве, надеясь найти там спасение. Дуротриги с дикими победными воплями преследовали беглецов, а слишком медлительных или парализованных паникой беспощадно рубили. Катон с Фигулом бежали, пригнувшись и чуть в стороне, поэтому привлекли к себе взоры лишь немногих опьяненных торжеством дикарей, а желающих настичь их оказалось и того меньше. Но легко расправлявшихся с безоружными одиночками варваров ждал сюрприз. Римляне были вооружены и прикрывали друг друга, так что все рискнувшие к ним приблизиться дуротриги валились наземь, находя свою смерть.

Отбившись от них, они пробежали где-то около мили, когда Фигул неожиданно потянул Катона за руку.

— Эй!

— Что?

Катон обернулся, тяжело дыша. Бросок на такое расстояние в плотном подкольчужнике и кольчуге дался ему нелегко. Вокруг врассыпную неслись к Каллеве уцелевшие бойцы обеих когорт. Дуротриги на поле боя обирали павших и добивали раненых атребатов.

— Смотри!