Орел приземлился

— А если нет, сэр?

— Тогда начнем расследование отсюда. По обычным каналам. Спецслужба в Дублине поможет, сделает все. Она ненавидит ИРА больше, чем когда-либо, после того как те застрелили в прошлом году детектива-сержанта О'Бриена. Всегда чувства сильнее, когда убивают своего.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Грант, — приступаю к действиям.

* * *

Было восемь вечера, когда генерал Карл Штайнер закончил обед, поданный ему в его комнату на втором этаже на Принц-Альбрехтштрассе. Куриная ножка, жаренный в масле картофель, именно так, как он любит, салат и полбутылки охлажденного рислинга. Просто невероятно. А затем еще настоящий кофе.

Обращение с ним коренным образом изменилось, после того как он потерял сознание от электрошока. На следующее утро он проснулся на удобной кровати и в чистом белье. Ни подонка Россмана, ни его эсэсовских громил не было. Только оберштурмбанфюрер Цайдлер, приличнейший парень, хоть и эсэсовец. Джентльмен.

Цайдлер не знал, как испросить прощения. Произошла страшная ошибка. В злонамеренных целях была подброшена ложная информация. Сам рейхсфюрер приказал провести полное расследование. Ответственные, без сомнения, понесут наказание. Он сожалел, что господина генерала приходится пока держать под замком. Но всего лишь несколько дней. Он уверен, что генерал понимает ситуацию.

Штайнер прекрасно понимал. Против него были лишь косвенные улики, ничего конкретного. Он не сказал ни слова, что бы ни предпринимал Россман, поэтому дело выглядело чистейшей провокацией с чьей-то стороны. Теперь его держат, чтобы убедиться, что он будет иметь приличный вид, когда его выпустят. Кровоподтеки почти рассосались. Если не считать кругов под глазами, то вид у него хороший. Ему даже выдали новую форму.

Кофе действительно отличный. Штайнер наливал вторую чашку, когда в замке повернулся ключ, и дверь за его спиной открылась. Стало жутко тихо. У Штайнера зашевелились волосы на голове.

Он медленно обернулся и увидел в дверях Карла Россмана. На нем была шляпа с опущенными полями, кожаное пальто, из угла рта свисала сигарета. По обе стороны от него стояли два эсэсовца в полной форме.

— Привет, господин генерал, — сказал Россман, — а вы думали, мы о вас забыли?

Что-то оборвалось внутри у Штайнера. Все стало чудовищно ясно.

— Ублюдок! — воскликнул он и швырнул чашку с кофе в голову Россмана.

— Грех это, — покачал головой Россман. — Вам не следовало так делать.

Один из гестаповцев с силой ткнул концом дубинки Штайнеру в пах, и Штайнер с криком упал на колени. Еще один удар по голове, — и он потерял сознание.

— В подвал, — спокойно сказал Россман и вышел.

Гестаповцы взяли генерала за ноги и потащили его лицом вниз, идя в ногу и не меняя ритма даже на лестнице.

* * *

Макс Радл постучал в дверь и вошел в кабинет рейхсфюрера. Гиммлер, стоя перед камином, пил кофе. Он поставил чашку и подошел к столу:

— Я надеялся, что вы уже в пути.

— Я вылетаю ночью в Париж, — сказал Радл. — Как известно рейхсфюреру, адмирал Канарис улетел в Италию сегодня утром.

— Очень жаль, — ответил Гиммлер. — Тем не менее у вас остается много времени. — Он снял пенсне и, как всегда, тщательно протер стекла. — Я прочел рапорт, который вы сегодня утром передали Россману. Что это за американские рейнджеры появились там? Покажите мне где.

Он разложил перед собой штабную карту, и Радл показал Мелтам Хауз.

— Как видите, господин рейхсфюрер, Мелтам Хауз в восьми милях по берегу на север от графства Стабли. Двенадцать или тринадцать от Хобс Энда. В последней радиограмме миссис Грей сообщает, что не ждет с этой стороны никаких неприятностей.

Гиммлер кивнул головой:

— Ваш ирландец, похоже, оправдывает деньги, которые получает. Остальное зависит от Штайнера.

— Думаю, он нас не подведет.

— Да, я забыл, — сухо продолжал Гиммлер, — у него в этом деле личная заинтересованность.

Радл сказал:

— Разрешите мне узнать о здоровье генерал-майора Штайнера?

— В последний раз я видел его вчера вечером, — Гиммлер говорил истинную правду, — хотя должен сознаться, что он меня не видел. В этот момент он был занят обедом из жареного картофеля, овощного салата и довольно большого бифштекса. — Он вздохнул. — Если бы только потребители мяса понимали, как вредна такая пища! Вы едите мясо, господин полковник?

— Боюсь, что да.

— И курите шестьдесят или семьдесят этих отвратительных русских папирос в день, и пьете. Сколько вы сейчас выпиваете коньяка в день? — Гиммлер покачал головой, складывая лежащие перед ним бумаги в аккуратную стопку: — Впрочем, в вашем случае, думаю, это все равно.

«Есть ли что-нибудь, что эта свинья не знает?» — подумал Радл и сказал:

— Да, господин рейхсфюрер.

— В котором часу они вылетают в пятницу?

— Перед самой полуночью. При благоприятной погоде это часовой полет.

Гиммлер быстро поднял голову. Взгляд его был холодным: