Орел пустыни

Джон посмотрел на ближние горы и увидел, что небо над ними стало голубым, и теперь в любой момент над горизонтом должно было появиться солнце.

– Мне пора.

Таур снова что-то проворчал, и Джон вошел на кухню, где девушка-служанка разжигала очаг, а Басима замешивала тесто. Она не обращала на него внимания, и он молча ждал. Джон уже знал, что не должен с ней заговаривать. Наконец она подняла голову.

– Ты, на конюшню, – сказала она и показала на дверь, чтобы подчеркнуть свои слова. Джон вздохнул. Яхур — «конюшня» – было одним из первых арабских слов, которые он выучил. За прошедшие две недели он чистил их столько раз, что уже давно сбился со счета. – Потом вода и дрова.

– Аива, м’аллима, – ответил Джон. – Да, госпожа.

* * *

Юсуф сидел, скрестив ноги, в тени одного из лаймовых деревьев, росших вдоль задней стены дома, тер подбородок и хмурился, пытаясь вспомнить франкийское слово, означавшее «птица».

– Мерде, – ухмыльнувшись, предложил Туран. – Пута?

Ибн Джумэй наградил его сердитым взглядом. Складывалось впечатление, что способность Турана к языкам ограничивалась лишь бранными словами вроде «дерьмо» или «шлюха». Стоявший за спиной Турана раб Таур громко рассмеялся.

– Нет, – поправил его Ибн Джумэй на латыни. – Мерде — это то, что находится у тебя между ушами, Туран.

Туран непонимающе уставился на него, а Юсуф и Селим расхохотались. Туран тут же ущипнул Юсуфа за плечо.

– Что он сказал?

– Я сказал, что тебе следует уделять больше внимания занятиям, Туран, – ответил Ибн Джумэй по-арабски и снова показал на воробья, сидевшего на ветке у них над головами. – Юсуф? Селим? Можете помочь брату?

Селим покачал головой, а Юсуф закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Он не мог победить Турана, когда они учились владеть мечом или в борьбе, но по крайней мере здесь вполне был в состоянии одержать над ним верх. – Ун вазо, – сказал он наконец. – Птица – это ун вазо.

Ибн Джумэй кинул.

– Хорошо. А теперь используй это слово в предложении.

– Птичка накакала Турану на голову, – сказал Юсуф на франкийском языке. Ибн Джумэй и Селим рассмеялись, к ним присоединился Таур, смех которого напоминал ослиный рев.

– Что? – переспросил Туран, повернулся к Юсуфу, толкнул его, и тот упал. Взобравшись на него, Туран поднял кулак. – Что ты сказал?

– Успокойся, – вмешался Ибн Джумэй и положил руку Турану на плечо.

Туран ее отбросил.

– Отстань, еврей! – Лицо Турана стало малиновым, глаза горели. Он сильно ударил Юсуфа, потом наклонился над ним так, что оказался совсем близко. – Говори, братик, – прошептал он. – Что ты сказал?

* * *

Джон с охапкой дров шел вдоль боковой стены особняка в сторону кухни. После нескольких недель тяжелого труда руки у него больше не горели после каждой принесенной охапки. Когда он начал привыкать к работе и ему стало заметно легче, он стал иначе относиться к положению, в котором оказался. Сарацины хорошо его кормили, на самом деле еда здесь была лучше, чем все, что он ел до сих пор, и нисколько не походила на безвкусное мясо, черный хлеб и вареные овощи, на которых он вырос. И обращались они с ним уважительно, пусть и без особой доброты. Оказалось, что сарацины совсем не такие, какими он их представлял.

Джон уже вышел на широкое открытое пространство за особняком, когда услышал за деревьями в дальней части сада крики. Юсуф, мальчик, с которым он познакомился, когда пытался сбежать, лежал на земле, а на нем сидел юноша. И не просто юноша. Подойдя ближе, Джон его узнал: крупный, темные волосы и широкое лицо с редкой бородкой. Это он убил Кролика.

– Ах ты, ублюдок! – завопил Джон, бросил дрова и, сжав кулаки, помчался к ним.

Когда он оказался в нескольких шагах, сарацин поднял голову, и его глаза широко раскрылись от удивления. Джон уже поднял кулак, собираясь его ударить, но тут получил сильный удар в бок, упал, а в следующее мгновение кто-то навалился на него сверху. Джон сумел перевернуться на спину и увидел перед собой Таура.

– Ты что творишь? – негодующе заорал Джон. – Отпусти меня!

– Ты сошел с ума? – сурово спросил Таур. – Если ты к нему прикоснешься, тебя убьют. – Он схватил руку Джона и больно заломил ее за спину. – Я спасаю тебе жизнь, – прошептал он, поставил Джона на ноги, но продолжал крепко держать так, что тот не мог пошевелиться.

Убийца Кролика поднялся на ноги, его лицо покрылось красными пятнами, в глазах полыхала жажда крови.

– Калб! – выкрикнул он по-арабски и сильно ударил Джона в живот. Джон сложился пополам, но Таур заставил его выпрямиться. – Калб! – снова прорычал сарацин и с такой силой ударил его в челюсть, что голова Джона откинулась назад.

– Туран, ваккиф! – услышал Джон, поднял голову и увидел, что к ним направляется Айюб. Он подошел к Ибн Джумэю, и они заговорили на арабском. Затем Айюб повернулся к Джону и сказал на латыни: – Сними рубашку. – Пока тот снимал тунику, Айюб вытащил меч и срезал длинную ветку с лаймового дерева. – Лицом к стене.