Орел расправляет крылья

Принцесса замерла, припомнив, каким предстал перед ней царь московитов. Высокий, стройный, с аккуратно подстриженной бородкой, и в то же время сущий дикарь в лохматых и совсем почти ничем не украшенных меховых одеждах… которые, однако, подчеркивали его мужественную фигуру. А вокруг возвышались на конях его великолепные рыцари в сверкающих доспехах. С одной стороны, вроде и похоже на то, как она себе представляла. А на самом деле все совсем, совсем по-другому… И совсем он не старый, как говорила эта несносная Мариетта де Сен-Шамон… ну то есть старый, конечно, но по нему этого совсем не видно. Неужели он будет ее мужем?

Генриетта Мария тихонько вздохнула. Для этого ей, как истинной католичке, надлежит вырвать его из тенет греха и мрака, в коих он пребывает, будучи ортодоксом, и привести к свету истинной католической веры, так же как увидел свет истинной веры и ее отец, тоже изначально пребывавший в ереси… ну так ей все время говорят кардинал Джеронезе и отец Бартоломео. И она непременно сделает это. И даже вовсе не потому, что он ей понравился, нет. Просто долг каждого истинного христианина — сделать все для спасения ближнего своего. А спасение возможно только лишь в лоне истинной, католической церкви, возглавляемой наместником Бога на Земле светочем веры папой… Но тут ее отвлекло от размышлений еще одно соображение, внезапно возникшее в ее прелестной головке.

— А почему мы должны в le vozok, а не в карете?

— Ну не знаю, ваше высочество, спросите у этой русской. — Камеристка махнула рукой в сторону старушки, которая была представлена ей при заселении в эти les palat как старшая над русскими слугами.

Она носила странное имя, что-то вроде Syumbike, и вроде как когда-то была няней самого царя. Впрочем, у русских вообще странные имена. Ol-ga, Dom-na, Gla-sha, Ly-sha… и вообще они очень странные. Год назад ее жених прислал ей шесть молодых русских дам, дочерей русских графов, кои носили здесь название le boiarin, которые должны были стать ее фрейлинами. Так они первое время категорически отказывались надевать французские платья, заявляя, что это sramno, а даже легкий флирт вгонял их в жуткую краску и понуждал к паническому бегству. Ну прямо крестьянки какие-то, а не представительницы высшего света. Впрочем, чего еще ожидать, если, как позже выяснилось, они все время сидели в своих les terem, выходить откуда им разрешалось только лишь в церковь и непременно в сопровождении дуэний, именуемых здесь la mamka. Сейчас они, конечно, слегка пообтесались, но все равно… хотя фрейлинами они были старательными. И о ее будущем женихе рассказали многое, очень лестное, прямо скажем. Он здесь считался прямо отмеченным Богом. А это означало, что если она, Генриетта Мария, сумеет убедить его принять истинную веру, то вся страна непременно последует за своим государем… А она сумеет!

Принцесса гордо вскинула головку и бросила в зеркало горделивый взгляд. Да… она сумеет! Она понравилась русскому царю, принцесса увидела это в его глазах, когда он встречал ее у того земляного вала со стеной, что окружал его столицу. А женщина может сделать с мужчиной, которому она понравилась, практически все. Ну так говорили ей старшие и намного более опытные дамы…

Однако действительно стоит поинтересоваться, почему они должны ехать в этом тесном le vozok, а не в просторной и удобной карете? Принцесса нахмурила лобик и старательно задала вопрос на русском языке. Несмотря на то что можно было бы и не напрягаться, а позвать кого-нибудь из ее русских фрейлин, которые сейчас так же поспешно наряжались и приводили в порядок прически в соседних комнатах. Они уже довольно сносно болтали по-французски. Но она сама приняла решение в России стараться больше говорить по-русски. Надо же изучить язык своего будущего народа… Тем более что дома, во Франции, она уже начала учить этот язык. Сначала с фра Диего, которого нашел ей отец Бартоломео, иезуитом, долго прожившим в Польше, где он и сумел научиться этому, как выяснилось, весьма сложному языку, а затем, когда прибыли эти фрейлины, уже с ними. Но во Франции она продвинулась не очень, как-то все время что-то отвлекало, а вот когда они сошли с корабля в русском порту, Генриетта Мария взяла за правило приглашать в свою карету по одной русской фрейлине и практиковаться с ней в языке, расспрашивая ее обо всем, что видела из окна кареты. Как, впрочем, и ее брат. Хотя она была не уверена, что он с фрейлинами занимался у себя в карете именно изучением языка…

— Да ведь это, государыня-царевна, — отозвалась старушка, закутанная в платье и платок до самых бровей… а она-то считала, что так обычно укутываются только мусульманки, — эвон ваши колымаги-то высокие какие. А улицы у нас на Москве круты, узки, ненароком завалитесь… да и теплее в возке-то. Пока в вашей колымаге-то надышишь…

Принцесса некоторое время стояла, морща лоб и переводя все, что ей сказали, а затем радостно улыбнулась и сообщила камеристке: