Орел в песках

— Кстати, я хотел спросить, — добавил Катон. — Насчет сект. Сколько их тут? И чем они отличаются?

Симеон рассмеялся.

— Да особенно ничем, но, похоже, ненавидят друг друга от души. Сейчас соображу… Начать с Иерусалима. Там основные секты — саддукеи, фарисеи и маккавеи. Саддукеи твердо держатся традиции. Они считают, что в священных писаниях изложена непререкаемая воля бога. Фарисеи прагматичны и доказывают, что волю бога можно трактовать по писаниям. Маккавеи, в свою очередь, склоняются к твердой позиции. Они уверены, что иудеи — избранный народ, чья судьба — когда-нибудь править миром. — Симеон улыбнулся Катону. — Представляете, каково им быть под властью Рима? Вас они ненавидят даже больше, чем Ирода и его наследников.

— А их за что?

— За то, что они идумеи и не произошли от первых двенадцати еврейских колен.

Макрон покачал головой.

— Похоже, эти иудеи довольно упертые. И с какого хрена? Ведь их покоряли все завоеватели, которые проходили по этим землям.

Симеон пожал плечами.

— Возможно, они верят, что их бог спасает их для чего-то важного.

— Их бог? — Катон с любопытством посмотрел на проводника. — Ведь он и твой?

— Я уже говорил, я больше не имею отношения к этой вере.

— А во что ты веришь?

Симеон ответил не сразу, бросив взгляд на людей, проходящих крещение.

— Я и сам уже не знаю, во что верю…

— А что насчет тех людей, мимо которых мы проехали вчера? — вмешался Макрон. — Ессеи, или как их там…

— Ессеи, — подтвердил Симеон. — Тут все просто. Ессеи верят, что мир человеческий погряз в пороке, зле и бездуховности. Поэтому бог не жалует Иудею. Сами они пытаются жить простой, безыскусной жизнью. Все имущество принадлежит общине, и они живут в строгом соответствии со священными писаниями.

— С такими небось и не выпьешь толком?

Проводник бросил взгляд на Макрона:

— Нет. Пожалуй, нет.

— Есть еще какие-нибудь значительные течения?

— Еще одна секта. Ее приверженцы живут в деревушке недалеко от Бушира. Во многом похожи на ессеев, по крайней мере некоторые — они считают себя истинными последователями Иегошуа. К сожалению, те, кто с ними не согласен, призывают к мятежу.

— Их возглавляет Баннус, — сказал Катон.

— Да, ты прав, — Симеон удивленно взглянул на центуриона.

— Слышал о нем в Иерусалиме, — торопливо объяснил Катон.

Симеон продолжал:

— По словам Баннуса, Иегошуа хотел, чтобы его люди силой утверждали его учение, а ессеи пытаются возглавить движение и исказить веру Иегошуа. Он утверждает, что ессеи превратили ее в бессильный набор суеверий. Забавно: хотя в Иудее у них сторонников немного, но сеть протянулась по всей империи — так считает мой друг Флориан.

— И кто руководит этим течением? — спросил Катон.

Симеон пристально посмотрел на центуриона:

— Ты действительно хочешь знать? Настоящую опасность представляет Баннус. Уберите его — и, возможно, в провинции настанет мир.

— Да, ты прав, — спокойно ответил Катон. — Просто я люблю знать подробности, вот и все.

Берег Иордана постепенно поднимался, дорога шла мимо рощиц и полей, орошаемых водой из реки, дающей жизнь всей долине. К вечеру отряд достиг подножья гор, переходящих в громадное плато; земля стала более пустынной — мало было признаков жизни, только иногда попадалось стадо овец под присмотром подпасков. Едва завидев всадников, дети поспешно гнали животных прочь, скрываясь в овражках, прорезавших равнину.

Когда солнце стало клониться к горизонту, Симеон направил колонну в вади; дорога вгрызалась в крутой склон, петляя между скал. Вскоре проход стал таким узким, что пришлось двигаться гуськом. Кони осторожно ступали по тропе, держась подальше от острых стен. То и дело лошадь задевала камешек, и он катился вниз по склону, сопровождаемый дождем гальки. Русло совершенно пересохло, и под палящим солнцем не росло никакой зелени; шум проходящей колонны эхом отзывался в нависающих каменных стенах.

До заката осталось не больше часа.

— Симеон, на дороге ночевать не следует, — напомнил Катон.

— Чуть дальше есть широкий карниз. Там и разобьем лагерь.

— Это безопасно?

— Да. Тропа тянется в обе стороны от карниза, другим путем туда не доберется никто, даже горная коза.

Катон удовлетворенно кивнул.

Всадники выбрались на карниз с последними лучами солнца, уходящего за горизонт. Небо зажглось оранжевыми и пурпурными оттенками. Солдаты устало спешились и привязали лошадей подальше от края. Из седельных мешков достали корм и распределили между лошадьми. Оптион выставил часовых на тропе по обе стороны от карниза, остальные стали готовиться ко сну.

Макрон приказал костров не жечь. В чистом горном воздухе огонь будет заметен за много миль и выдаст бандитам — или, хуже того, сикариям — расположение отряда. С наступлением темноты Макрон, Катон и Симеон сели на плоский камень и стали смотреть на запад, на долину Иордана. Слева протянулось Мертвое море — темное и зловещее, под стать своему названию. На другом краю широкой долины горели далекие костры; воздух был настолько прозрачен, что Катон различал даже искры.

Он протянул вперед руку:

— Это Иерусалим?

Сидящий рядом Симеон прищурился и кивнул: