Оренбургский владыка

– Нет бы нашим пушкарям засечь немецких и ударить в ответ с превеликим грохотом, чтобы головы с плеч полетели! А они вместо этого, видать, кулешом пробавляются да дрыхнут под кустами. Тьфу!

На этот раз снаряд всадился в центр длинного поля, заваленного трупами, раскидал мертвецов. К Дутову, – будто бы кто специально направлял ее, – подскочила дырявая немецкая каска с проломленным боком, подпрыгнула по-козлиному высоко и устремилась в окоп. Старшина посторонился. Каска с бряканьем шлепнулась на глиняное дно окопа.

Казаки не выдержали, засмеялись:

– Во, ваше благородие!

– Что во?

– Злобная какая консервная жестянка… От самого кайзера прискакала. Того гляди, в сапог вцепится.

Дутов поднес к глазам бинокль – не шевелятся ли в кустах задастые немецкие солдаты? В кустах оставалось спокойно, даже ветер не колыхал ни одну из веток. Немецкие пушки вдалеке не бухали. Одно было непонятно Дутову: как это так получилось у рачительных немцев: пехотинцы наступают сами по себе, а артиллерия действует сама по себе? Откуда такая несостыковка? Видимо, что-то не сработало в хорошо отлаженной машине, провернулось вхолостую. Или тут кроется хитроумный план, который Дутов не разгадал?

Снаряды больше не прилетали. Кислая неподвижная вонь повисла над землей. Нарядных беззаботных бабочек не стало – всех спалил огонь. Дутов вновь провел биноклем по линии кустов – никого.

Несколько казаков, сидевших на дне окопа, вытащили затворы из своих карабинов, – затворы от частой стрельбы были словно сажей покрыты, – и теперь протирали их тряпками.

– Не вовремя вы решили разобрать свои винтовочки, – сказал им Дутов, – скоро швабы пойдут в атаку.

– А мы сейчас соберем, минутное дело. Не разбирать нельзя, ваше высокородь, – от грязи механизм заклинить может. Пуля пойдет наперекосяк и застрянет в стволе.

Казаки стали поспешно загонять затворы в карабины.

Швабы начали атаку. И было похоже на этот раз, что артиллерийское начальство соединилось-таки с пехотным. Вначале с того края земли прилетело несколько снарядов, один из которых угодил в окоп и выкосил человек шесть, потом пушки смолкли и на казаков короткими перебежками понеслись немцы.

– Братцы, не спешите стрелять, – выкрикнул Дутов вдоль окопа, – берегите патроны! Выберите мишень, прицельтесь тщательнее, а уж потом давите на курок. Бейте, чтобы промахов не было!

В недоброй, лишенной всего живого тиши был слышен лишь надсаженный хрип немецких солдат да дробный топот сапог, будто стадо быков мчалось по лугу к реке испить воды.

– Пли! – тихо, но очень отчетливо скомандовал Дутов.

Земля вздрогнула от дружного залпа. Количество немцев разом уменьшилось на треть.

– Не торопитесь, братцы, – вновь попросил казаков Дутов, выплюнул изо рта тугую горькую слюну. – Бейте наверняка.

Из кустов ударил залп по казачьему окопу, пули пропели свои опасные песни, несколько свинцовых плошек вошло в бруствер перед Дутовым, взрыхлило землю, одна, угодив в камень, взбила сноп ярких брызг.

– Вот мудрецы, – хрипло пробормотал Дутов, мотая головой – в ушах у него поселился звон, и звон этот, острый, кузнечиковый, надо было из себя вытряхнуть.

Одна из пуль, запоздалая, прошла низко, над самой головой, опалила волосы жаром. Дутов поспешно вжался подбородком в землю, потом приподнялся над окопом, увидел, что немцы находятся уже близко, невольно покривился лицом.

– Казаки! – поспешно выкрикнул он. – Пли!

Залп из казачьего окопа на этот раз был редким, и Дутов понял – сейчас немцы ввалятся к ним. Рукопашной не миновать. Он не выдержал, в сердцах саданул кулаком по брустверу, потом отобрал карабин у лежавшего раненого соратника, который стонал, прижавшись головой к земляной выбоине, оставленной крупным осколком. Дутов загнал в казенник патрон и выстрелил в бегущего черноволосого немца, похожего на большого запечного таракана. Тот шарахнулся в одну сторону, потом в другую, затем вновь очутился на прежнем месте – к русскому окопу шваб бежал зигзагами.

– Вот сволота! – выругался старшина, перезарядил карабин и вновь выстрелил.

Опять мимо – немец пригнулся, вильнул вбок, совершил длинный прыжок, на ходу выстрелил ответно – бил он метко, пуля пискнула по-птичьи у самого плеча войскового старшины. Дутов, загнав в ствол патрон, ударил не целясь, – так обычно получалось лучше, – немец вскрикнул горласто, вскинул руки и, споткнувшись о труп, полетел на землю.

– Так-то, – удовлетворенно пробормотал Дутов, выдергивая из магазина пустую обойму.

Пошарив в подсумке у беспамятно стонущего соседа, вытащил другую обойму, с громким щелканьем загнал ее в магазин. Передернул затвор.

На окоп тем временем навалилось несколько немецких солдат – потных, тяжело дышащих, с выставленными винтовками. Впереди бежал белобрысый светлоокий немец с черными шляпками зрачков. Встретившись взглядом с Дутовым, он ткнул перед собой штыком, просадив насквозь воздух, обнажил белые крепкие зубы, перегрызшие, видимо, не одну глотку, до крови закусил губы.