Орфей

- Мне эта инфантильная привычка трижды жизнь спасала. Да и не мне одному, если вы помните.

- Помню, помню. По гроб обязан. Только это было миллион лет назад.

- Ну да, если по вашему счету. А по моему - всего позапрошлый год.

- Верно, счет времени у нас с тобой разный... Подошедший был, в отличие от импозантного собеседника, одет в джинсы и джинсовую же безрукавку со множеством карманов поверх легкой белой рубашки с коротким рукавом. И лишь внимательный взгляд рассмотрел бы, что белая рубашечка на нем очень дорогого натурального шелка, джинсы и безрукавка не с какой-нибудь вьетнамской вещевки, а из фирменного магазина "Райфл", что на Кузнецком, и цепочка тонкого плетения на груди, а также более крупного на запястье, не серебряные, а благородной платины. Только каскетка, насаженная чертом на морковные кудри, подкачала - была старой, тертой и местами рваненькой. Похоже, она служила талисманом.

- Растолстел ты, не говорил я тебе? Положение "нового русского" обязывает? Лопаешь кавиер половником?

- Какой я "новый русский", - махнул Рыжий рукой с белым перстнем на мизинце, - как был старым евреем, так и остался.

- Ну-ка, ну-ка, вот не знал.

- Чего вы вообще про меня знали.

- Э-э, а вот это ты мне уже говорил. Тот самый миллион лет или два года назад. Я ж злопамятный, думаешь, забыл? Нет, я все помню.

Рыжий моментально переменился в лице.

- Шеф, простите. Извините, если правда, я не хотел. Простите, Бога ради, не держите зла...

- Что ты, что ты, тезка, окстись, я же шучу. Ох, и побелел весь. Ну-ка коньячку. И я с тобой за компанию. Или ты за рулем не позволяешь?

- Да все я себе теперь позволяю... - Рыжий, заметно побледневший, так что даже веснушки проступили, поднес ко рту большую рюмку и выпил одним духом. Его собеседник, налив себе в рюмочку с тонкой талией из бутылки, на этикетке которой красовался колокол, медленно смаковал напиток.

- Вахлак вы, Михаил, - сказал он. - Кто ж "Шустовский" как паленую водяру глотает. Хватит, в конце концов, меня бояться. Тысячу раз тебе все объяснял. Подумаешь, бессмертный. Кстати, только на твой, человеческий взгляд. А на самом-то деле, и моей веревочке сколько ни виться...

- Вам бы, как мне, прибирать пришлось...

- Впервой тебе.

- Зато потом вот так сидеть и разговоры под коньячок разговаривать это впервой.

- И это не впервой, не ври. Было у нас с тобой уже дело, когда ты меня вместе с бензозаправкой сжег. Ничего же потом, в штаны не наделал, когда снова встретились?

- Там что! Нажал на кнопку - и Вася-кот. Вы, может, с другой стороны выехали. А тут сам ямку рыл, сам вытаскивал, сам земелькой присыпал. Сам потом от кровищи отмывался. Думаете, просто? Звали зачем? Я там еле на рейс попал, да из Быково неизвестно как бы добирался, если б не Геник. Я ему брякнул, он машину пригнал.

- Как твои мальчики, вникают?

- Вникают. Больше, чем им полагается, не вникнут. К дисциплине я их уже приучил.

- Ну вот, не прошли мои миллионнолетние назад уроки даром. А как это ты говоришь, еле на рейс попал? Что, снова с билетами напряг? И на коммерческие? По твоему удостоверению тебя хоть к пилотам посадят.

- Так не летает же никто. С керосином перебои. Весь шахтеры на путях выпили. Отстаете от нашей жизни, шеф. Отдаляетесь.

- Мне положено. На, съешь таблеточку. Для профилактики.

Зарозовевший вновь от коньяка рыжий Мишка принял белую овальную облатку, выскочившую из блестящего футляра. С сомнением оглядел, отправил в рот. Запил еще одной рюмкой.

- А я мальчикам по горсти из стандартной аптечки давал. Желтые такие, на случай атомной войны. Для шпаков. - Он искоса поглядел на свое правое запястье, где на черном браслете помещался приборчик вроде обыкновенных часов. - Я, конечно, извиняюсь, шеф, но...

- Сколько там, покажи.

- Глядите сами, двадцать один микрорентген.

- Да, для Москвы приемлемо. А ты чего хотел? Значит, так. Для глупых повторяю: рация на броневике! В смысле, объясняю в тысяча последний раз. Пока я здесь, - говоривший для убедительности легонько постучал согнутым пальцем в стол между заливным языком и салатом из авокадо, - засечь меня невозможно никакими методами. Вплоть до экстрасенсорных. На этом деле многие зубы поло

мали. Но это не значит, что от меня не идет. То, что ты видишь, с кем сейчас разговариваешь и коньячок пьешь, - муляж, "кукла", пирожок для начинки. Когда я решаю из этого пирожка - тю-тю, испариться, проку от него ровно столько же, сколько от змеиного выползка...

- Только выползок, говорят, если найдешь, к счастью, а если б меня в последний раз в лесу застукали, восемь лет гарантировано, сто два-два, если не три, - вклинился Рыжий. - А то и семь-семь, "два топора". И без амнистии.