Орфей

Мишка поиграл кнопками своего сотового телефона. Вот он уже и шеф. Сам. И фирм у него несколько, среди которых есть главные и неглавные. Штат, временный и постоянный. Несколько приближенных. Недвижимость тут, недвижимость - там. Счетов тут навалом, но кто ж на них серьезные деньги держит-то. Для этого существуют счета - там. "UBS" в Базеле, "SBS" в Париже. Шлюхи - самые лучшие, самые дорогие, с перчиком. Две по-настоящему любимые женщины, для каждой он - любимый и единственный. Серьезно. Упаси Бог друг о друге узнают, драма, это вам не так, это - любовь. Чего не хватало? Чего он за шефом Михаилом-то опять увязался? Благодарность? Ну, благодарность, конечно, да. С тех денег, что у шефа заработал, и началось, что говорить. Но дальше-то своей головой думал. Без потусторонних штук. Здесь и так-то... Страх? Ну, страх, не без того. Посмотрел бы, кто со всем этим обойдется без дрожи в поджилках. Только ведь страх не страх, а умом-то Мишка понимает, что не сделает ничего ему шеф. Не будет просто. Не такой он человек. Для Мишки он человек, и им останется. Что бы ни было. Что бы сам Мишка своими глазами ни видел, в чем бы участия ни принимал. Значит, человек - это кое-что побольше, чем руки, ноги, голова и жопа. И все остальное, включая счета, которые - там... Может, "крыша" конторская понадобилась? Сейчас, кто умные, все под ней ходят. Им, этим, которые из бывшей "России", отстегивают помаленьку и спокойно живут. И тем хорошо бабки легкие имеют, и опять же под контролем все. А которые умнее умных, сами на службу туда поступили. Может, этого Мишка хотел?

- Геник, ребятенок, как меня слышишь, это папа, прием.

- Значит, докладываю: ходит по магазинам, вечером в клубы, по-иному развлекается, один раз ездила на дачу с подругой и ее дочкой, четыре раза с мужиками, разные, к ней не ходили, возили к себе, ходила в театр один раз и один раз на этот... перформанс Моисеева со вторым, не помню фамилию, они ж голубые, чего ей там? Из Москвы отъезжать вроде не собирается, машина на стоянке во дворе.

- Геник, детка, тебя учили говорить волшебное слово "здравствуйте" или только неопределенный артикль "блядь"?

- Здравствуйте, шеф. С приездом вас. Докла...

- Во-от. Теперь надо сказать: "Извините, пожалуйста". Второе волшебное слово.

- Изви...

- Ладно, Геник, ты молоток. Я все понял, ты роешь землю. Где она?

- Дома. Спит. Она раньше двенадцати не выходит, а сейчас восемь.

- Спасибо, родной, у меня ведь часов-то нет, откуда мне знать, сколько сейчас, так, вижу - вроде утро...

- Как - нет? - Пауза. - Шеф, хотите, я вам куплю?

- Я люблю тебя, ребятенок, за твое, блин, чувство юмора. Все?

- По ней все. Вас хотели видеть Сан Саныч и Гришечкин. И этот, управляющий в "Лотосе", новенький.

- Это хорошо. С управляющим я буду разговаривать в три, предупреди, пусть соберутся. В пятнадцать ноль-ноль, - поправил Мишка, чтобы Геник не созвал их ночью. - Предупреди также Гришечкина, что ему надо собрать мне семь стройбригад, да чтоб молотки, блин, были, а не пьянь белорусская. Поедут на работу недалеко. И в быстром темпе. Остальное я сам. Все?

- Михал Иваныч... У вас таблеток тех не осталось? Ну, помните, желтых? А то я что-то неважно себя чувствую. Извините.

- Что? - Мишка выпрямился. - С тех пор, что ли? Чего, блин, раньше молчал, дубина? Погоди, я у Лелика спрошу.

Лелик сам отозвался от руля, не поворачивая своей "вытянутости".

- Это он про лекарство? Хорошо бы, шеф. Я тоже себя не очень. Хоть сказали бы, когда уезжали, что такое, мы б нашли.

Хватов мысленно выругался. Шеф, зараза!

- Геник, слушаешь? Запули нашего еврея разыскать такую штуку, "Ред Неск" называется, запиши по буквам... Нет, это по-английски, причем объясни, что это может быть сленг рейнджеров.

- Сленг - это пить, что ли? Или колоться? А еврей - это Серафима?

- Ладно, Геня, я ему сам позвоню. Эк херово-то. Но вы с Леликом все равно молотки.

А объявился Мишкин шеф Михаил, ничего не скажешь, эффектно. Сидели под Новый год в "Тонусе", главной Мишкиной фирме. Сделку спрыскивали и вообще. Только свои. Ну, Лелик с Геником - это понятно, ну, еще там. И вдруг выходит. Из абсолютно пустого чулана даже без окон. И так вежливенько: Михаил Иванович? Тот самый? Рад встрече. Вы, быть может, меня помните?.. А глаза смеются. Да Мишка и сам, что греха таить, когда оторопь прошла... обрадовался, что ли. Какое там - до соплей рад был. И снова закружилось все. Как встарь. Вот почему он за шефом Михаилом побежал: надоело все. Девки, любимые честные женщины, понтовые тачки, обороты, счета, отстежки, сальная рожа Серафима Ариевича этого, "вытянутости" Лелика с Геником, постоянно маячащие за плечами, постоянно напоминающие, что и сам оттуда, из таких же, и счет, главный счет - сколько висит на нем, и страх, что всплывут все те, кому он дорожку облегчил, - вот он, главный страх-то... Ан быстро ему надоело порядочного бизнесмена корчить. Сказал ему когда-то покалеченный друг шефа Михаила, Пал Артемич Верещагин: продана душа - и ладно. Веселый был. Хоть и обреченный. Кто с шефом Михаилом свяжется...