Орган титана

— Моя, по всей вероятности. Когда сочиняешь, разбрасываешь столько идей, первый встречный и подхватывает обрывки.

— Вам бы не следовало терять этот обрывок, — лукаво сказал старший викарий, — один этот обрывок стоит целой пьесы.

Он повернулся ко мне и добавил:

— Приходи ко мне завтра после мессы, я проэкзаменую тебя.

Я был точен. У викария было достаточно времени, чтобы навести справки, но он нигде не нашел моего мотива. У него было прекрасное фортепьяно, и он заставил меня импровизировать. Сначала я волновался, и у меня получалась какая‑то каша. Но^ мало — помалу мои мысли прояснились, и прелат был так мною доволен, что вызвал к себе мэтра Жана и поручил меня ему как ученика, которому он оказывает особое покровительство. Это значило, что за уроки со мной учителю будут хорошо платить. Мэтр Жан извлек меня из кухни и конюшни, стал со мною мягче обходиться и в несколько лет научил меня всему, что сам знал. Мой покровитель увидел тогда, что я могу пойти дальше и что маленький осел был более трудоспособен и куда более одарен, чем его учитель. Он отправил меня в Париж, где, несмотря на мою молодость, я мог уже давать уроки и участвовать в концертах. Но я не обещал рассказывать вам историю всей своей жизни, это было бы слишком долго, а то. что вы хотели знать, вы теперь знаете. Вы знаете, как сильным страх, вызванный опьянением, развил во мне способность, которую учитель, вместо того чтобы развивать, подавлял своею грубостью и презрением. Тем не менее я вспоминаю о нем с благодарностью. Если б не его тщеславие и пьянство, которые у скалы Санадуар подвергли опасности мою жизнь и мой рассудок, может быть то, что таилось во мне, никогда бы не вышло наружу. Это сумасшедшее приключение, выявившее мой талант, однако же оставило после себя повышенную нервную Еозбудимость, постоянно заставляющую меня страдать. Иногда во время импровизации мне чудится вдруг, что на голову мне рушится ркала, и я чувствую, как руки мои растут и становятся такими, как у «Моисея» Микеланджело. Теперь это длится мгновение, но окончательно еще не прошло; вы видите, что и возраст не излечил меня.

Чему же приписываете вы этот воображаемый рост ваших рук и ту боль, которую вы почувствовали еще до того, как в самом деле обрушилась скала? — заметил доктор, обратившись к маэстро, когда тот кончил свой рассказ.

Я могу это приписать только крапиве или колючке, которые росли на воображаемой клавиатуре, — ответил маэстро.

Вы видите, друзья мои, что в истории моей все символично, о ней полностью раскрылось мое будущее! иллюзии, шум… и шипы!