Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)

Аналогичная ситуация сложилась и в октябре 1928 г. при аресте Р. Сахновского — активного оппозиционера, члена Всесоюзного троцкистского центра, бывшего ответственного сотрудника Разведывательного управления Штаба РККА. Из нескольких оборудованных им тайников чекисты изъяли текущий архив центра, разного рода листовки и, что особенно важно, шифры для связи с региональными группами[784]. В этих шифрах работа в Красной армии обозначалась условным названием «№ 50»[785]. Однако в захваченной переписке никаких данных о связях троцкистов с военнослужащими не имелось. Вероятно, что Р. Сахновский, как опытный подпольщик, успел уничтожить часть документов. Никаких показаний в ходе допросов он также не дал.

Некоторые сведения об оппозиционной работе в частях и учреждениях РККА Секретный отдел ОГПУ получил в феврале 1928 г. от арестованного троцкиста В. Воробьева. В стенограмме его допроса было зафиксировано: «Бывая у Мрачковского (активного троцкиста, бывшего командующего Приуральским, а затем Западно-Сибирским военным округом — A. З.), часто встречал у него военных товарищей. Как я узнал позже, эти товарищи были участниками военной группы, которой руководил тот же Мрачковский. Военная группа в Москве существовала, как будто, на правах района»[786].

Однако фамилий и мест прохождения службы участников группы В. Воробьев не знал. Арестованный вскоре сам С. Мрачковский от дачи показаний отказался, подтвердив лишь сам факт своей нелегальной троцкистской деятельности.

Приведенными фактами, указывающими на неразоблаченных троцкистов в РККА, далеко не ограничивается информация, добытая Секретным и Особым отделами ОГПУ. Вполне возможно, что такого рода данные явились одним из оснований для поиска «врагов народа» среди военнослужащих в последующие годы.

Как симптом продолжения нелегальной работы троцкистов в армии рассматривались частые контакты исключенных из партии и уволенных из РККА оппозиционеров, которые в начале 30-х годов стали возвращаться из ссылки. ОГПУ фиксировало встречи Е. Дрейцера, С. Мрачковского, Я. Охотникова, Б. Булатова с оставшимися на службе М. Зюком, Д Шмидтом и В. Путной. Не порывал связи с указанными лицами и В. Примаков, который (как видно из его заявления в ЦКК ВКП(б) летом 1928 г.) признал ошибочность своих взглядов лишь под угрозой исключения из партии. «Остается одно, — указывал он, — принять условия, предложенные партией»[787].

Как видим, сторонником сталинского большинства в ЦК ВКП(б) В. Примаков стал вынужденно. Да и как могло быть иначе с активным троцкистом, в течение нескольких лет открыто выступавшим против Генерального секретаря, его линии во внешней и внутренней политике.

В отношении В. Примакова, В. Путны и других «военных оппозиционеров» вполне применим вывод известного исследователя троцкизма В. Роговина. Он констатировал: «Едва ли можно полагать, что в последующие годы (т. е. 1930–1934 гг. — А. З.), когда сталинские преступления многократно возросли, эти люди сменили свои оценки на прямо противоположные и „изжили“ свои оппозиционные настроения»[788].

В свете вышесказанного объяснима реакция органов госбезопасности на вновь восстанавливаемые связи «бывших оппозиционеров». В период 1932–1934 гг. возобновляется активная разработка тех из них, кто остался на службе в РККА. Это хорошо прослеживается на примере упомянутого выше В. Примакова.

В августе 1933 г. в 8-м отделении СПО ОГПУ, занимавшемся исключительно борьбой с оппозицией внутри ВКП(б), был подготовлен меморандум по материалам на В. Примакова. Сотрудники СПО отметили, что он «в июне 1928 г. подал заявление о разрыве с оппозицией двурушнического характера, продолжая фактически оставаться на своих троцкистских позициях»[789].

В заключение меморандума ставилась задача осуществить углубленную агентурную разработку В. Примакова в направлении выявления его подпольной троцкистской деятельности и связей. В ПП ОГПУ по Уралу посылается письмо, в котором предлагается начать работу по командиру стрелкового корпуса В. Примакову, рассматривая его как активного троцкиста. Аналогичное указание последовало затем в Ростов-на-Дону, куда вскоре он был назначен помощником командующего СКВО[790].

Опасения чекистов относительно возможного оживления попыток троцкистов наладить контакты со своими единомышленниками из числа командиров РККА усилились после заявления в Особый отдел ЛВО М. Зюка, признавшего ошибочность своих прежних взглядов. Последний сообщил, что на контакт с ним вышел «неразоружившийся» троцкист Е. Дрейцер и предложил вновь начать конспиративную деятельность[791].

Эта деятельность военных, по словам Е. Дрейцера, должна быть направлена прежде всего против К. Ворошилова, рьяно проводившего установки И. Сталина в армии. Смещение военного наркома рассматривалось как одна из задач, поставленных, якобы, Л. Троцким[792].