Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней

Можно считать, что она приобрела наибольший масштаб к середине XIX века, когда буржуазия триумфально утвердила свои позиции в политике и экономике Европы. Моральные устои одной социальной группы превратились, таким образом, в устои господствующего класса. Они опирались на медицинские знания, популярность которых неуклонно возрастала, и становились все привлекательнее для остальных слоев населения. Новая мораль базировалась на двойственном посыле, и это тоже предопределило ее успех. С одной стороны, она формировала образ сексуальности как священного и прекрасного чувства в рамках законного брака. Но, с другой стороны, сексуальность могла быть грязной, тошнотворной, опасной. Такая сексуальность влекла человека к недоетойным излишествам, мастурбации, адюльтеру, который уничижительно именовался в Англии «преступным общением», а также к проституции. И развратники, и люди благонравные могли найти здесь что-то им свойственное. Это касалось и низших классов, прекрасно осознающих опасности порочной любви и венерических болезней. В то время Фрейд еще не углубился в темные закоулки подсознания, и казалось, что разделение женщин на две группы — чистых и сбившихся с пути, мамочек и шлюх-позволяет понять свойства этого пола. Это придавало мужчинам чувство уверенности в себе. Кроме того, такое разделение продолжало христианскую традицию, где Дева Мария, символ чистоты, противопоставлялась искусительнице Еве.

Краеугольным камнем концепции в целом была идея главенства над слабым полом, простиравшаяся во всех направлениях. Стыдливая идеальная супруга, прекрасная мать, почти святая, обеспечивает отдых усталому и измученному воину-капиталисту. Она сидит у домашнего очага, ей не нужны преступные страсти, и лишь изредка, очень умеренно, она вместе с ним предается плотским утехам. Мыслители того времени наряду с медиками все чаще изображали добродетельную женщину как существо без самостоятельных плотских желаний и потребностей". Любящая, верная, всегда готовая услужить супруга — ни один мужчина прошлых веков и мечтать не смел о таком подарке! Добродетельной супруге пункт за пунктом противопоставляется похотливая шлюха. В ней собраны воедино все те пороки, что некогда приписывались женский му полу в целом. Она — прогнившее существо с порочным запахом, от нее буквально исходит нехороший дух.,0на что-то вроде сточной канавы, так как служит для избавления общественного тела от избытка семенной жидкости, который мог бы привести к его загниванию. Доктор

Фьо, например, говорит о «семенных стоках». Некоторые ученые ХГХ века, такие как Александр Паран-Дюшат-ле, иногда сравнивают проституток с «трупной плотью»34. Зловоние, гниение, разложение — все это характерные черты дьявола, как его изображали в XVI-XVII веках35. Бонь; исходящая от шлюхи, вызывает в сознании весь арсенал старинных представлений и усиливает экзистенциальный ужас перед смертью. Итак, шлюха видится в исключительно негативном свете, хотя многие современник вынуждены с презрением признать, что она приносит немалую пользу обществу. Так проявляется, причем невероятно четко, существенная черта западной культуры: отношение к сексуальности как к чему-то патологическому. Проститутка становится удобным козлом отпущения, поокольку отныне на ней лежит весь груз первородного греха. Тем самым она освобождает свою добродетельную буржуазную сестру от бремени мужского желания. Проститутка не лишает желание оттенка запретности, но дает возможность его насытить и сама удовлетворяет собственные желания. Однако в любом случае она остается существом подчиненным, составляет самую презираемую, хотя и самую желанную часть женского населения; кроме того, она продается на рынке и имеет свою цену.

Вся эта совокупность смыслов порождает многочисленные фрустрации и порой тяжело травмирует сознание. В викторианскую эпоху тревожность развивается так же быстро, как и сексуальное подавление. Мужчинам контролирован» свою сексуальность еще тяжелее, чем женщинам,

Правило умолчания, необходимость постоянно играть двойную роль — у семейного очага и в борделе, разного рода беспокойства, связанные с нравственным или

религиозным сознанием, — все это тяжело сказывается на мужской психике. Кодекс поведения требует при любы» обстоятельствах притворяться, что дела идут хорошо, а это непросто. О всевозрастающем нервном напряжении можно судить по тому, как широко распространились! концу XIX века разного рода извращения, в том числе мазохизм и садизм. У множества людей развиваются неврозы. Не удивительно, что эра психоанализа начинается именно в это время, после двух веков строгих сексуальных ограничений и самоконтроля, необходимость которого внушается уже с детства, и с детства в сознании укореняются мужской и женский идеалы поведения. Фрейд и Крафт-Эбинг берутся лечить людей, которые не осмеливаются пользоваться своими половыми органами, переживают, что не могут сдерживаться, и боятся умереть от избытка наслаждения.

Если семя растрачено попусту, смерть неизбежна: ужас перед мастурбацией