Ориан, или Пятый цвет

Ориан ясно помнила прогулки в Люксембургском саду с Изабеллой Леклерк во времена, когда супруги еще жили во Франции. Давиду тогда было всего три года. Несколько раз она ходила с ним на представления кукольного театра и от всей души смеялась, вместе со зрителями в коротких штанишках над глупым жандармом, которого лупил Гиньоль ^{8}. Если Изабелла оставляла ей Давида на вторую половину дня, она чувствовала себя счастливой среди шумной поросли, с удовольствием играла роль мамаши, легко заговаривала с другими родителями, которые не осмеливались читать газеты, пока их чада осваивали горки или лошадок на пружинах.

Ориан шла по саду со странным ощущением, что время застыло и ей все еще двадцать лет. Так преподаватели не замечают подкрадывающейся старости, из года в год видя перед собой юные лица. Она ненадолго задержалась у гигантской экспозиции фотографий Земли, сделанных с высоты птичьего полета Яном Артюр-Бертраном. Там были восхитительные кадры лесов и озер, морских беретов, хлопковых полей и разложенных на песке ковров, которые оживляли строгий вид здания сената невероятными пейзажами, сотворенными человеческой рукой. Ориан подумала, что тоже хотела бы взлететь высоко-высоко, посмотреть на жизнь сверху, чтобы получше разглядеть опасность, чтобы лучше понять человеческие слабости и смириться с ними. Она была тверда и непреклонна, когда речь шла о праве, и, возможно, эта жесткость захлестнула и ее личную жизнь. Вынужденная предвосхищать окончательное решение суда, она сама оказалась в положении судьи в отношении собственных поступков, и результат был не из лестных. Она направилась к большому круглому водоему, задев босой ногой большую карту мира, собранную на земле из кусочков дерева. Белокурая девчушка спала на Лабрадорском море, а две американки искали пальцами ног город Сан-Антонио. Ориан пообещала себе, что, распутав дело, она уедет — далеко и надолго — и будет искать себя. Ведь вернуть человека, которого любила, невозможно.

Она не знала точно, что ищет. Чтобы найти, нужно было пустить в плавание все кораблики Люксембургского сада. В водоеме плавали несколько крохотных утят, глотая кусочки размокшего хлеба. Часы на здании сената показывали 10.45. С наступлением погожих дней из оранжереи вынесли пальмы в бочках, и четыре из них были поставлены вокруг пруда. В тени одной из пальм Ориан обнаружила маленькую будку с объявлением о прокате корабликов. На двери висело объявление, гласившее, что выдача начинается с 11 часов. Ждать оставалось недолго. Она вытащила железный стул и устроилась под майским солнцем. Сторож резко свистнул в свой свисток с горошинкой. Из кустов выскочили два сорванца. Это тоже напомнило Ориан детство. Вскоре подошла девушка и открыла висячий замок, запиравший дверь сокровищницы. Привычным жестом она выкатила из нее стеллаж, на полках которого гордо красовались парусники с номерами на парусах. И тотчас же сбежались дети, щебеча и чирикая, как воробьиная стая. Торговка приключениями — так ее назвал какой-то папаша — раздала суденышки и самшитовые палки. Первые кандидаты в плавание рассеялись вокруг пруда, подтолкнули свои ялики и, надувая щеки, дули в паруса. Девушка освободилась. Она села на стул у двери и раскрыла какой-то медицинский справочник. Ориан приблизилась к ней. Скорее всего это была студентка, подрабатывающая по утрам. Со скрытым удивлением та встала, окинула взглядом Ориан, одновременно высматривая ребенка, который должен был быть где-то рядом. Но не увидела поблизости ни одной детской головки. Ориан, убедившись, что никто им не помешает, прямо приступила к делу.

— Я Ориан Казанов, судебный следователь «Финансовой галереи». А еще я была другом Эдди Ладзано.

Услышав это имя, молодая женщина с явной тревогой и интересом переспросила:

— Вы были…

— Эдди умер, — коротко ответила Ориан.

Произнося это, она увидела Эдди, рухнувшего на тротуар у ее ног. Однако она справилась с собой и, прогнав видение, собралась было продолжить. Но девушка побледнела и бессильно опустилась на стул.

— Ну и ну, — пробормотала она бесцветным голосом. — И вправду, я не видела его в последние дни.

— Он часто приходил? — удивилась Ориан.

— Да, часто. Дети были всегда ему рады. У него был чудесный парусник уменьшенная модель настоящего, его, я полагаю. Истинное чудо… Кстати…

От прервалась на полуслове.

_ Следователь? В таком случае… Как это случилось? Его убили?

— Да, — мрачно выговорила Ориан. — Послушайте меня мадемуазель, я…

— Меня зовут Камилла. Я учусь на фармаколога. Мы дружили с месье Ладзано. Он говорил, что тоже очень хотел бы учиться, но он бросил школу в четырнадцатъ лет, чтобы работать со своим отцом, на рыболовном судне, кажется…

Ориан почувствовала вспышку ревности от того, что Эдди мог говорить о своей жизни с другой, но тут же погасила ее. Ладзано, как все южане, любил поговорить, ради того чтобы просто поговорить, без какой-либо задней мысли. Он, очевидно, доверял этой Камилле, любимице детей, с восторгом слушавшей его истории.