Ориан, или Пятый цвет

Судебный следователь Маршан, одетый в черную кожаную, чуть великоватую куртку, направился в одно из «голубых» кафе на улице Тампль. Он думал о том, насколько жизнь была бы приятнее, имей он побольше денег. Ему как-то пришла в голову удачная мысль открыть собственный счет, не поставив в известность жену. Но чем пополнить его, раз вся зарплата, включая возмещение транспортных расходов и премиальные, перечислялась в Бордо?

Уже три вечера Маршан общался с молодым рабочим станции техобслуживания. Симпатичного нагловатого паренька с бицепсами, как у Шварценеггера, звали Лукас. Следователь с ума сходил от его тела и бесился оттого, что не может подарить Лукасу даже какую-нибудь мелочь. Заметив в глубине зала сидящего за столом Лукаса — в облегающей торс маечке и с «ежиком» на голове, Маршан испытал сильнейшее волнение. Русые волосы юноши делали его похожим на Золотую Каску, он был красив, как принц Эрик, геройскими и двусмысленными подвигами которого Маршан зачитывался в молодости. До полуночи они пили пиво, потом вышли подышать свежим воздухом. Парочки мужчин нежно обнимались в темноте, некоторые целовались, другие громко смеялись вслед автомобилистам, рискнувшим заехать на эту узенькую улочку, обжитую «голубыми».

— Сегодня Томи отмечает день рождения, — шепнул Лукас на ухо Маршану.

— Томи? Это кто?

— Хозяин кафе.

— Надо было предупредить меня, я бы купил подарок, — смутился следователь.

— Ну вот еще, я просто хотел сказать тебе, что вечером бар будет закрыт для посетителей и мы здорово повеселимся. Шампанское будет и маленькие розовые бисквиты… Вкуснотища разная…

Маршана обрадовало, что его так быстро приняли за своего. Небольшая компания пила и пела. Поцелуи и ласки — это была безумная ночь. Томи опустил железные занавеси на окнах и поднял их только утром, к приходу мусорщиков. Маршан захмелел. Он смутно помнил о фотовспышках и попросил Лукаса достать ему фотографии этого памятного вечера.

— Будь спок, ты их получишь, — пообещал молодой человек, громко смеясь.

Маршан вернулся к себе, принял душ, побрился, переоделся. Тональным кремом замаскировал синие круги под глазами. Вышел и, насвистывая, направился к автобусной остановке. Когда он прибыл в «Финансовую галерею», следователь Ориан Казанов уже работала.

18

— На этот раз, месье Ладзано, можете отказаться от мысли заманить меня на свою яхту.

У следователя были сердитые глаза, хотя она старалась сохранить на лице непроницаемое выражение. Она курила сигарету за сигаретой и беспрестанно перебивала Эдди Ладзано, Пока обвиняемый пытался объяснить ей причины своего пребывания в доме номер 96 по улице Помп, Ориан думала, что получила еще один удар судьбы, но ей некого было в этом винить. В конечном счете она приписала Ладзано свои собственные мысли, в то время как красавец яхтсмен, владелец «Массилии», наверняка не догадывался, что в этом несговорчивом следователе, устроившем ему «сладкую жизнь», трепетало сердце влюбленной. «Такая уж моя судьба, — подумала Ориан, — сохнуть по аморальным красавцам, которые позволяют любить себя таким же красивым и аморальным женщинам…»

Подумала она и о своих родителях, об Александре и Изабелле — обо всех, нашедших свою половину и образовавших одно целое, не впуская никого в свое закрытое на ключ счастье. Как это получалось у Ориан, что всегда она страстно желала невозможного или невероятного, постоянно рискуя напороться на колючие сердца?

Это было сильнее ее. Ей крайне необходимо было знать.

— Вы признаете, что та бирманка — ваша любовница?

— Вовсе нет, мадам следователь. Любовниц, как вы изволили выразиться, у меня нет. Конечно, та женщина восхитительна, но не этим критерием руководствуются мои чувства. Прошу простить, но я нахожу ваш вопрос неуместным, гак как не вижу, какое он имеет отношение к нашему делу. Да будет вам известно — раз уж это вас так интересует, — что в жизни у меня лишь две страсти: море и мотоциклы. Жену я потерял два года назад и с тех пор живу только воспоминаниями о ней. Чудесная была женщина, скромная и великодушная, бесхитростная… Вы понимаете… Женщина до кончиков ногтей, как говорят у нас. Она жила своим садом и, осмелюсь утверждать, мной.

— Простите, — на секунду размякла Ориан. — От чего она скончалась?

— Рак.

Последовало молчание. Ориан Казанов решила вернуться к более конкретной теме следствия. Еще раз она спросила его об отношениях с Октавом Орсони, поинтересовалась, что он знает о фирме «Агев». Спросила и о том, что он делал в день и час, когда машиной была сбита Изабелла Леклерк, а неизвестный мотоциклист выхватил у нее документы, содержащие факты, «компрометирующие некоторых особ», — так по крайней мере представила она развитие событий.

Поставленный в тупик этими вопросами, понимая бесплодность своих попыток соблазнить следователя, Ладзано умолк.

— Я считаю необходимым вызвать адвоката, — сказал он.

— Не сейчас, — отказала Ориан.