Ориан, или Пятый цвет

Маршан поправил волосы, примятые шлемом, и проследовал за Орсони в библиотеку, где «поработали» Ладзано и Ориан. Сестры Шан и Сюи сидели рядышком на бархатном канапе. У Сюи были заплаканные глаза. Шан пыталась утешить ее. Еще до прихода, Маршана Орсони с пристрастием допросил обеих женщин. Он вспомнил, что в день, когда он отвез документы Артюру, Сюи была с ним. Сначала она все отрицала, уверяла, что никому не говорила об этом эпизоде. Но Орсони был не из тех мужчин, которые не могут вытянуть правду, особенно из близких ему людей. Он так отхлестал по щекам Сюи, что Шан с криком бросилась на ее защиту. Но за это увесистая оплеуха досталась и ей. И именно Шан удалось сквозь слезы убедить сестру говорить. К большому удивлению Орсони, Сюи рассказала, что в вечер прибытия африканок она, придя в полное отчаяние, поведала Эдди Ладзано о внезапном отъезде в Гамбе после приезда мотоциклиста и о передаче Артюру какого-то пакета.

Во время ее бессвязного рассказа, прерываемого всхлипываниями, у Орсони появилось чувство, будто ему нанесли удар ножом в спину. Предательский удар он получил от Ладзано, которого считал почти сыном или младшим братом, кем-то родным, во всяком случае, по крови и происхождению. Октав никак не мог в это поверить, поэтому срочно вызвал Маршана. Пропажа обнаружилась утром. Месье Артюр, которому потребовалось на несколько дней слетать в Африку, попросил Орсони уничтожить компрометирующие документы: он опасался, что неугомонная следователь Казанов в конце концов выйдет прямо на него, либо у нее возникнут серьезные подозрения. Поднявшись по медной лесенке, Орсони понял, что произошло что-то необычное. Коробки-макеты оказались на удивление легкими. Нужно было все выяснить за два дня до возвращения месье Артюра и приема в Елисейском дворце, куда он был приглашен.

— Вы не заметили ничего странного в поведении следователя Казанов? — спросил корсиканец Маршана.

Маршан отметил ее отсутствие на рабочем месте в предыдущие полдня.

— Она пришла на работу в новых очках, — доложил советник. — А несколько дней назад сделала себе новую прическу. Похоже, она старается кому-то понравиться. Видите ли, у меня создалось впечатление, что она стала пренебрегать своей работой и больше интересуется своими туалетами и внешностью. По-моему, это должно вас успокоить.

Орсони процедил сквозь зубы:

— И ничего больше?

— Не думаю, — вяло ответил он.

— Я хочу все знать об этом следователе, — вскричал Орсони, не терпевший возражений и женоподобия. Шан и Сюи прекрасно знали это.

— Полагаю, у нее появился дружок, — продолжил Маршан.

— Вы его видели?

— Издалека. Он ездит на мотоцикле, почти таком же как у Лукаса. Кстати, когда я увидел его в первый раз, — проговорил он, немного покраснев, — я принял его за Лукаса. У мотоцикла такая же форма и красный бензобак. Но когда тот тип снял свой шлем, я понял, что ошибся.

Маршан и в самом деле, считал эти детали не заслуживающими внимания. Следователь Казанов имела право на личную жизнь. И из-за этого с ней не стоит вздорить, потому он и поколебался, прежде чем упомянуть про этот случай.

— Какие у вас основания думать, что речь идет о влюбленности?

— Я видел, как она бежала к нему, как ветер неслась по лестнице. Обычно она держится скромно, по коридору ступает, как кошка… Здесь же — будто на поезд опаздывала. И это непонятно, потому что он ждал ее спокойно, стоял рядом с мотоциклом. Похоже было, что у него много времени, а у нее, простите за выражение, — огонь в заднице.

Корсиканец казался все более заинтересованным. Две глубокие вертикальные морщины обозначились между его бровями — знак неподдельной озадаченности.

— Вы можете мне описать этого мотоциклиста?

— Я уже сказал, что был он далеко, к тому же в какой-то момент я отошел за очками.

— Вы носите очки?

— По правде говоря, они у меня есть, но ношу я их редко.

Орсони насмешливо взглянул на него.

— Каков примерный возраст ее кавалера?

— Лет сорок пять, хорошо сложен, спортивный… Голова самая обычная, волосы с проседью, кожа матовая, лоб довольно широкий, как я успел заметить.

Безумная мысль зарождалась в возбужденном уме Орсони: а что, если названый братец Ладзано связался со следователем Казанов? Но гипотеза казалась ему невероятной, и он не стал задерживаться на ней, «Нужна какая-то деталь, — думал он, — которая сняла бы все подозрения с Эдди».

Орсони знал, что король вечеров поэзии находил Ладзано скорее замкнутым, не весельчаком; он считал, что у него какой-то упорно-осуждающий взгляд. Орсони всегда вступался за него, подчеркивал неоднократные проявления верности, напоминал о смерти его жены, что послужило причиной такой нелюдимости. Не обманывал ли он их всех? В последний раз, когда они говорили о следователе Казанов, Ладзано рассказал, как его допрашивали по поводу «Массилии». Он тогда ушел от нее успокоенный и был весьма невысокого мнения о ее женственности. Последнее он подчеркнул особенно. В голове Орсони не укладывалось, что он мог стать любовником Ориан Катков. Это немыслимо.