Ориенталист

Мёллерианцы верили, что «германо-российской части мира» предопределено вести битву космических масштабов против сил западного буржуазного либерализма и что в этой битве их союзниками будут различные силы Востока. Для мёллерианцев государства делились на «молодые» и «старые». Германия была примером «молодого» государства, поскольку находилась в фазе экспансии и обуреваемая «идеей лидера» (F"uhrergedanke) опиралась больше на чувства, чем на разум. Россия проходила аналогичную фазу, и большевистская революция лишь подтверждала это. И Россия, и Германия, по мысли мёллерианцев — это страны, которые проводили эксперимент, находились в поиске, их одержимость имела глубинные корни; и поэтому, на их взгляд, было неверно считать Советский Союз врагом. Истинные враги Германии — на Западе: это страны, победившие в Первой мировой войне и продиктовавшие условия Версальского мирного договора. Правда, США, считали мёллерианцы, с их жизнеспособной «варварской сущностью», духом — юности, развитой крестьянской, фермерской культурой могли бы стать членом будущего «восточного» союза. Идеи Мёллера, трудные для восприятия, туманные по смыслу, после его смерти были бы, скорее всего, заслонены трудами его друга Освальда Шпенглера[134]. Однако, к счастью для мёллерианцев, их герой, прежде чем свести счеты с жизнью, успел дать своему последнему произведению название, резонансное, как никакое другое. Мёллер вначале собирался назвать свою небольшую работу «Третья сила», однако в конце концов озаглавил ее «Третий рейх».

С точки зрения мёллерианцев, Льву недоставало «внутреннего варвара-гунна». Он притворялся воином-мусульманином, то есть восточным варваром, человеком «почвы», а на деле оказался очередным выкрестом-интеллектуалом из среды завсегдатаев литературных кафе. Мёллерианцы не придерживались идей расовой чистоты, однако у евреев, согласно их понятиям, было два больших «но»: они относились к «старым» народам и были «торгашами». А мёллерианцы разделяли любые государства в мире на два основных типа — это страны торговцев и страны героев. Соответственно, представитель страны торговцев (к примеру, еврей или англичанин) вообще не был способен стать героем. Лев же притворялся героем и выглядел гротескно.

Если учесть, что мёллерианцы были для своего времени достаточно умеренными по сравнению с другими германскими консерваторами, станет ясно: обстановка в Берлине последних лет Веймарской республики стала не слишком благоприятной для по-бёрковски консервативного индивидуума, которого, вдобавок ко всему, публично разоблачили как человека еврейского происхождения. А Лев не только исповедовал консервативные взгляды, он оказался еще и монархистом, о чем возвестил в своей статье «Современные итоги», опубликованной в «Ди литерарише вельт» в 1931 году: «Так почему же я и по сей день остаюсь монархистом, несмотря на то, что прожил уже несколько лет в условиях республики, и отчего я с каждым днем делаюсь все большим монархистом?» Отвечал он на поставленный им самим вопрос просто и даже довольно здраво: «Мир сегодня столкнулся с двумя великими опасностями: большевизмом и национализмом, и они распространяются повсюду. Мне известно лишь одно-единственное средство для предотвращения обеих этих опасностей: монархия». Далее он пишет, что это должна быть «настоящая монархия, а не ее ограниченный конституцией и пределами конкретной страны вильгельмовский вариант». Последнее высказывание могло прозвучать прямо из уст Мёллера, который как раз придерживался мнения, что одна из концепций, которые Восток способен предложить Западу, — идея абсолютизма, простого, ничем не замутненного и подвижнического.

Эклектичные политические взгляды Льва приводили его во все более странные объединения, находившиеся на периферии веймарского общества. Одним таким объединением была «Социальная монархическая партия», которая ухитрилась просуществовать какое-то время к всеобщему удивлению: ведь она была не только дружественно настроена по отношению к евреям, но также собиралась создавать некое «государство рабочих», выступая при этом за реставрацию монархии. Идея заключалась в том, чтобы пролетариат призвал кайзера вернуться на трон и покончить с фарсом, который разыгрывали в Германии — в связи с воцарением парламентской демократии — соперничающие экстремистские партии, беспрестанно обвинявшие друг друга во всех смертных грехах. Социал-монархисты развенчивали все идеалы, которые исповедовали нацисты, так что у них, разумеется, не нашлось союзников, и они с самого начала были обречены на провал. Не помогло делу и то, что среди их лидеров имелись и аристократы-либералы, у кого за душой не было ни гроша, и «творчески мыслящие пролетарии».