Ориенталист

В 1908 году Путци принимал участие в одном шоу с восточными мотивами, организованном гарвардским клубом «Заварной пудинг». В этом шоу, которое называлось «Роковой факир», гарвардские студенты переодевались одни в женскую одежду, другие — в наряды факиров, индусов и мусульман. Неуклюжий, высоченный Эрнст Седжвик Ханфштенгль (его рост был шесть футов и пять дюймов, то есть почти сто девяносто пять сантиметров) играл роль голландской девушки по имени Гретхен Спутсфайфер. Среди других актеров был и еще один студент по имени Уоррен Роббинс. Пути Уоррена и Путци после окончания Гарварда основательно разошлись: один вернулся домой, в Баварию, чтобы служить в составе королевского баварского конногвардейского полка, а другой поступил в Государственный департамент США. В 1922 году, когда Роббинс уже занимал пост старшего чиновника в американском посольстве в Берлине, он позвонил своему старому приятелю, тому самому, что играл роль «Гретхен». Вся эта революционная заваруха в Баварии очень беспокоит наше посольство, сказал Уоррен, поэтому они посылают к вам молодого военного атташе, капитана Трумен-Смита, чтобы разобраться в ситуации. Нельзя ли попросить старую добрую Гретхен позаботиться об этом молодом человеке, а также познакомить его с кем-то в Мюнхене? «Он оказался весьма приятным молодым офицером, лет около тридцати, правда, выпускником Йеля, однако, несмотря на это, я его хорошо принял», — писал Путци в 1957 году, в книге воспоминаний «Невыслушанный свидетель». В той же книге он рассказал и о судьбоносном для него ленче, на который выпускник Йеля пригласил его в день своего отъезда из Баварии. Вот как он передает свой разговор с американцем, успевшим проинтервьюировать всех мало-мальски заметных людей в Мюнхене:

— Сегодня утром я познакомился с весьма примечательным человеком.

— Вот как? — сказал я. — Кто же это?

— Адольф Гитлер.

— Вы, наверное, перепутали его фамилию, — сказал я. — Это не Хильперт? Есть такой немецкий националист.

— Нет-нет, — покачал головой Трумен-Смит. — Именно Гитлер… Мне дали карточку для прессы на их митинг сегодня вечером, но только я не смогу туда попасть, я же уезжаю. Нельзя ли попросить вас пойти и посмотреть на него? А потом дайте мне знать, каковы ваши впечатления, хорошо?

Путци взял карточку для прессы и в тот же вечер отправился послушать выступление Гитлера в погребке «Киндкеллер». Он вспоминал, что Гитлер много говорил о Кемале Ататюрке в Турции и о том примере, который подает всем Муссолини. Путци, как и обещал, описал свои впечатления выпускнику Йеля, а вскоре присоединился к нацистскому движению.

В Гарварде Путци возглавлял группу поддержки университетской футбольной команды, и известные ему приемы он перенес в политическую деятельность. Одной из его находок, воплощенных уже на раннем этапе существования нацистского движения, было преобразование гарвардской футбольной песни «Бей, Гарвард! Бей! Бей! Бей!» в нацистский клич «Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль!»

Исход выборов в апреле и мае 1932 года оказался неубедительным: Гинденбург выиграл с минимальным преимуществом, а Гитлеру отлучение от радиоэфира весьма сыграло на руку. Летом того года на улицах Берлина ежедневно происходили вооруженные столкновения между нацистами и коммунистами. Кристофер Ишервуд, который в то время жил в Берлине, писал, что в этих уличных боях было что-то фальшивое, как будто обе стороны затевали их исключительно для рекламы: «Через пятнадцать секунд после начала перестрелки все заканчивалось, они разбегались в разные стороны». Обе стороны — и крайне правые, и крайне левые — теперь всеми силами старались отпугнуть избирателей от центристских партий.

Второй раунд общенациональных выборов 31 июля 1932 года показал, что стратегия экстремистов по нагнетанию насилия оказалась успешной: и нацисты, и коммунисты отняли голоса у партий умеренного толка. А нацисты стали самой крупной партией, представленной в рейхстаге.

У посетителей кафе «Мегаломания» не находилось слов, чтобы выразить разочарование результатами выборов. При этом практически никому не приходило в голову, что этот ничтожный капрал не то из Австрии, не то из Баварии имел хоть какой-то шанс оказаться во главе государства, не говоря уж о том, чтобы ликвидировать республику и стать диктатором типа Муссолини, как он пригрозил Гинденбургу, когда тот отказался сделать его членом кабинета министров в августе 1932 года. Одним из немногих, кто уже тогда покинул страну, был художник-сатирик Георг Гросс, он получил грант в Нью-Йорке и вернулся на родину лишь через двадцать лет. Позже он говорил, что у него было предчувствие грядущей общенациональной катастрофы: ему приснился сон, в котором был и преследуемый всеми, бездомный, неприкаянный интеллигент, и почему-то норвежский моряк, и целая груда гниющей рыбы. Получившая в 1932 году престижнейшую Клейстовскую премию Эльза Ласкер-Шюлер в следующем году подверглась нападению штурмовиков.