Ориенталист

И вот после возвращения из поездки в Америку весной 1935 года — а это был, наверное, пик его карьеры как писателя и как общественной фигуры — Льва постигли два удара судьбы, от которых он, как кажется, так и не оправился. Во-первых, он получил письмо из Союза германских писателей с извещением, что его исключили из членов этого союза, а значит, он более не имел права печатать свои произведения в Третьем рейхе. А во-вторых, в один прекрасный день Эрика исчезла из дома. Довольно скоро Лев получил от нее письмо с просьбой о расторжении брака. Она завела любовную интригу с Фюлёп-Миллером, приятелем и конкурентом Льва, также писавшем книги о Востоке (например, «Распутин: святой дьявол» и «Ленин и Ганди»). Эрика и Рене в то лето объездили всю Европу, так что Лев чувствовал себя совершенно одураченным, ведь прежде все они немало времени проводили с Рене и его женой Хедди, оперной певицей. А теперь брошенные и кипевшие от возмущения Хедди и Лев остались в Вене, а их супруги отправились в своего рода медовый месяц. Меня заинтересовало, откуда вообще взялся этот самый венгр-брюнет, глаза которого были вечно полуприкрыты веками, как он попал в этот ясный мир Бинкс и Джея, Эсада и Эрики. Единственный, на мой взгляд, кто мог бы разгадать эту загадку, — это Бен Хюбш, нью-йоркский издатель книг Льва, заместитель главного редактора издательства «Викинг». Он в те годы часто бывал в Европе и неизменно приглашал Эсад-бея отобедать с ним. Из его деловых записных книжек, хранящихся сегодня в Библиотеке конгресса США, явствует, что со Львом он встречался едва ли не чаще, чем со всеми прочими своими авторами, хотя среди них есть такие, как Цвейг и Йозеф Рот. Как ни странно, хотя в этом архиве хранится вся переписка Хюбша с сотнями его авторов, там не оказалось папки для Эсад-бея. Единственным клочком бумаги, на котором стояла подпись Эсад-бея, оказалась открытка, присланная из Вены в 1933 году. Ее подписали несколько человек, желавших поприветствовать своего любимого американского издателя, и среди них как раз были Эсад-бей, Эрика Эсад-бей и Рене Фюлёп-Миллер.

Вот какое описание этого грустного периода жизни Льва оставила Алиса Шульте в своих рукописных воспоминаниях, похожих на жития святых:

Середина 1930-х годов. Эсада неожиданно бросила жена, она ушла к женатому человеку старше его годами, хотя муж ее всячески баловал. Его «приемная мама» [то есть сама Алиса. — Т.Р.] трижды спасала его от самоубийства. Его отправили в санаторий под Берлином; через несколько месяцев он вернулся домой, однако полностью так и не выздоровел. Сейчас он проходит курс психоанализа, а психотерапия успеха не дала.

Когда Эрика пропала из его жизни и Лев лишился возможности публиковать книги в пределах Третьего рейха, который все больше расширял свои границы, писатель, можно сказать, поселился за облюбованным столиком в венском кафе «Херренхоф», прокуренные помещения которого сделались неофициальной столицей европейских литераторов-беженцев. В середине 1930-х годов Эсад-бей сидел здесь бок о бок с такими завсегдатаями этого кафе, как Макс Брод, Франц Верфель и Эгон Эрвин Киш, которые совсем недавно перебрались в Вену из Праги, а также со своим берлинским приятелем Вальтером Мерингом. «Херренхоф» был, возможно, наиболее оживленным из тех мест, которые писатель Стефан Цвейг называл «демократическими клубами» Вены.