Ориенталист

Путешествуя с караваном, Лев познакомился с религиозной жизнью Персии. Теперь, живя при дворе Джафар Хана, он получил возможность составить себе представление о политической жизни страны. Каждое утро Лев являлся на заседания правительства хана, которые были посвящены почти исключительно получению подношений от его многочисленных подданных. При этом ассортимент этих подношений был невероятно широк: от золотых и серебряных монет до живых кур и мешков с мукой. Принималось все без разбору. Порой серьезное правительственное совещание прерывалось каким-нибудь вполне легкомысленным занятием, чтобы несколько развеяться: однажды во дворе выпустили из клетки стаю голубей, и хан успешно перестрелял их одного за другим. Это тоже было использовано для сбора подарков: после каждой подстреленной птицы властелин получал от придворных поздравление и несколько монет для ханской кошечки.

Лев никак не мог понять, когда они с отцом наконец смогут покинуть двор хана. Они даже не могли определить для себя, являются они гостями хана или его пленниками, но спрашивать об этом представлялось им неблагоразумным. Более того, у Льва была почетная стража — двое вооруженных до зубов, хотя и босоногих, солдат, выполнявших роль телохранителей и потому следовавших за ним повсюду. Там, где было особенно грязно, они несли его на руках — так же, как поступали его слуги у них дома, в Баку.

Персия была обителью не только религиозности, но и чувственности. В «Нефти и крови на Востоке» Лев описывает, как однажды ночью в помещение, где жили они с отцом, хан прислал «бичо», или мальчика для удовольствий. Лев объяснил слуге, который сопровождал мальчика, что они не способны оказать честь столь щедрому дару, «поскольку наши интересы находятся в другой сфере». Момент был затруднительный, неловкий. Рассыпавшись в извинениях, слуга удалился. Едва отец с сыном устроились на ночь, прямо на полу, на подушках и коврах, как слуга вновь появился у их двери. С ним были две молоденькие девушки, с любопытством постреливающие глазками сквозь тонкую чадру в путешественников. На сей раз отказаться от их общества было, как пишет Лев, совершенно невозможно «с точки зрения благовоспитанности».

«Все же хан был уязвлен тем, что мы воздержались от наслаждения, которое доставили бы нам обоим юные прелести его бичо. Он навестил нас с отцом уже на следующее утро, причем вел себя так, что можно было понять: он попросту не понимает, как быть с этими двумя варварами, которые не в состоянии оценить утонченные чувства. Он пустился в бесконечные истории о красавцах в Древней Персии, жаловался на развращенность современной молодежи, которая восторгалась одними лишь низменными удовольствиями повседневного существования, причем выказал весьма солидные познания в обсуждавшемся предмете.

Поскольку, как я уже упоминал выше, я был в состоянии восторгаться всеми классическими образцами красоты (за исключением мальчиков для наслаждений), хан довольно скоро примирился со случившимся и даже пригласил меня отобедать с ним в его гареме. Я же, проявив достаточную осторожность, предпочел не появляться у него в гареме, поскольку там он мог бы, чего доброго, поступить со мной, как со своим бичо. За пределами гарема, где власть хана была ограничена условностями гостеприимства, я ощущал себя в большей безопасности. Когда мы уже прощались с ним, покидая его дворец, он вручил мне рукопись Хафиза, и с мрачным видом, но, разумеется, в стихах объяснился мне в любви, на что я, естественно, также отвечал ему объяснением в любви. Я, правда, не уверен, что его любовь сохранила бы чисто платоническую форму, если бы наш караван не охраняли вооруженные наездники».

На протяжении этого путешествия юный Лев везде ощущал себя объектом мужского вожделения. Лев воспринимал эту «персидско-греческую традицию» как очередной на удивление хорошо сохранившийся элемент Древнего Востока, который пышная, угасающая Персия смогла сберечь от современной цивилизации в неизменном, первородном виде.

После долгих дней удушающего ханского гостеприимства Лев и Абрам наконец сумели уехать. Караван теперь направился на северо-запад, к порту Энзели на берегу Каспийского моря. Оттуда они намеревались на пароходе вернуться в Азербайджан, который был теперь оккупирован турецкой армией, недавно изгнавшей англичан. С точки зрения Нусимбаумов, турки были идеальной оккупационной силой, ведь Азербайджан все же тюркская страна. Абрам стремился как можно скорее вернуть себе свою собственность, и оба страстно желали вновь оказаться в родном Баку. Однако не успели они отъехать достаточно далеко, как у них возникли некоторые трудности.