Ориентализм

ней в будущем. Изучение семитских языков было для Ренана первым полномасштабным ориенталистским и научным исследованием (завершено в 1847 году, первая публикация в 1855 года), оно вошло в последующие его основные работы по происхождению христианства и истории евреев в качестве пропедевтики. Если и не по воплощению, то по замыслу (интересно, что лишь в очень немногих из общепринятых и современных ему работ и по истории лингвистики, и по истории ориентализма он удо* стоился чего то большего, нежели беглое упоминание) его труды по семитологии преподносились как прорыв в филологии, на чем впоследствии основывался авторитет его суждений (почти всегда неудачных) по поводу рели** гии, расы и национализма. Когда бы Ренан ни пытался * О Ренане мельком упоминает только Р. Шваб («La Renaissance orientale»), его совсем не упоминает Фуко («The Order of Things»), и лишь в уничижительном контексте о нем идет речь у Хольгера Педерсона (Pederson, Holger. The Discovery of Language: Linguistic Science in the Nineteenth Century. Trans. John Webster Spargo. 1931; reprint ed., Bloomington: Indiana University Press, 1972). Макс Мюллер в лекциях по языкознанию (M"uller, Max. Lectures on the Science of Language. 1861–1864; reprint ed., N. Y.: Scribner, Armstrong, & Co., 1875) и Гюстав Дюга в «Истории ориентализма в Европе XII–XIX в.». (Dugat, Gustave. Histoire des orientalistes de l'Europe du e e XII au XIX si`ecle. 2 vols. Pans: Adrien Maisonneuve, 1868–1870) не упоминают о Ренане вовсе. «Восточные эссе» Джеймса Дарместетера (Darmesteter, James. Essais Orientaux. Paris: A. L'evy, 1883), из которых первое, «Ориентализм во Франции» (L'Orientalisme en France), рассматривающее вопросы истории, посвящено Ренану, но при этом автор нигде не упоминает о его вкладе в науку. Имеется также несколько коротких упоминаний произведений Ренана в энциклопедической (и чрезвычайно важной) работе Жюля Моля (Mohl, Jules. Vingt sept ans d'histoire des 'etudes orientales: Rapports faits `a la Soci'et'e asiatique de Paris de 1840 `a 1867. 2 vols. Paris: Reinwald, 1879–1880). ** В работах, посвященных теме расы и расизма, Ренану уделяют более значительное место. О нем идет речь в следующих работах: Seilli`ere, Ernest. La Philosophie de l'imp'erialisme. 4 vols. Paris: Pion,

221

высказываться, например по поводу евреев или мусульман, он неизменно делал это в весьма резких критических тонах (не имевших под собой никаких других оснований, кроме той науки, которой он занимался). Более того, семитологический трактат Ренана подавался им как вклад и в развитие индоевропейской лингвистики, и в дифференциацию ориенталистских дисциплин. Для первой семитские языки были деградировавшей формой — деградировавшей как в моральном, так и в биологическом смысле, тогда как для последних они были своего рода устойчивой формой культурного декаданса (если не образцом последнего). Наконец, семитские языки были первым творением Ренана, фикцией, созданной им в своей филологической лаборатории в соответствии с ощущением собственного места в обществе и призвания. Мы никоим образом не должны упустить из виду, что для «эго» Ренана семитские языки были символом европейского (и, следовательно, его собственного) господства над Востоком и над собственной эрой. Следовательно, в качестве части Востока, семитские языки не были ни вполне природным объектом, вроде биологических видов обезьян, например, ни вполне неприродным, или божественным объектом, как считалось ранее. Скорее, они занимали промежуточное положение, как признанная диковина, как «язык наоборот» в отношении к нормальным языкам (понятно, что нормой выступали индоевропейские языки). Они воспринимались как 1903–1908; Simar, Th'eophile. 'Etude critique sur la formation de la e e doctrine des races au XVIII si`ecle et son expansion au XIX si`ecle. Brussels: Hayez, 1922; Voegelin, Erich. Rasse und Staat. T"ubingen: J. C. B. Mohr, 1933. Следует также отметить работу последнего Voegelin, Erich. Die Rassenidee in der Geistesgeschichte von Ray bis Carus. Berlin: Junker und Dunnhaupt, 1933, которая, хотя в ней непосредственно и не идет речь о времени Ренана, содержит в себе важное дополнение к «Rasse und Staat»: Barzun, Jacques. Race: A Study in Modern Superstition. N. Y.: Harcourt, Brace & Co., 1937.

222

эксцентрический, почти чудовищный феномен отчасти потому, что местом их экспозиции и изучения были библиотеки, лаборатории и музеи. В своем трактате Ренан принял тон изложения и метод экспозиции, позволяющий извлечь максимум из книжной учености и естественного наблюдения, как его использовали такие исследова