Ориентирование

Рейнджер ставит кексы в духовку и наблюдает за мной, пока я медленно выливаю горячую сахарную смесь в миску со взбитыми яйцами, помешивая, пока она не остынет до комнатной температуры.

— Ты уверен, что с тобой всё в порядке? — спрашиваю я его, пока он нарезает кубиками две пачки сливочного масла. Мы добавляем по одному за раз, давая ему впитаться в смесь, прежде чем добавлять следующий. — С тем, что твоя мама приезжает в город и всё такое.

Теперь, когда его бабушки и дедушки больше нет, отец в тюрьме, сестра давно похоронена, я понимаю, что, кроме мамы, мы — всё, что есть у Рейнджера. Я тянусь к его руке, накрывая её своими пальцами. Он замолкает, откладывая нож в сторону, чтобы посмотреть на меня.

— Я не могу перестать думать о Дженике, — признаётся он, наконец-то открываясь мне. Я не ожидала, что он за одну ночь превратится в другого человека, но я рада, что мы добиваемся прогресса. Всё лето он открывался мне. Каждый раз, когда он это делает, я чувствую, что мы становимся ещё чуточку ближе. — Если бы она была здесь, то пришла бы на церемонию обручения.

Рейнджер добавляет последний кубик сливочного масла, и я нажимаю кнопку миксера. Как только это готово, мы добавляем ваниль и соль, помешивая, пока смесь не станет кремообразной и однородной. Я неуклюже выкладываю сливочный крем в кондитерский мешок, и Рейнджер ставит его застывать в холодильник, пока мы ждём кексы.

— У меня есть кое-что для тебя.

Я поднимаю палец, показывая, что он должен подождать, а затем ухожу, открывая ящик кофейного столика и доставая завёрнутый предмет, который я приготовила здесь на днях. Я собиралась подождать до дня свадьбы, чтобы подарить это ему, но думаю, что это нужно ему сейчас.

Я вручаю подарок Рейнджеру, и он скептически приподнимает бровь, прежде чем взять его.

— Что это? — спрашивает он, но я просто качаю головой.

— Открой, и узнаешь.

Он прищуривается, глядя на меня, и собирается сорвать бумагу.

— Если это что-то извращённое… — начинает он, и кажется, что очень взволнован этой идеей. Внутри ничего подобного нет, но не думайте, что я не подумывала о том, чтобы вернуться в тот секс-шоп в городе и купить кое-какие вкусности. Я прочищаю горло и сцепляю руки за спиной.

Рейнджер заканчивает вскрывать упаковку и позволяет обёрточной бумаге упасть на пол. Он стоит как вкопанный, лицо его наполняется грустью, когда он изучает фотографию в рамке, которую держит в руке. Это одна из фотографий Дженики в академии. На самом деле это именно то фото, которое я обнаружила в женском общежитии. Я попросила Йена Дэйва прислать мне копию из школьного архива и напечатала её на реально качественной бумаге. И даже прикрепила золотой ключ, который Дженика оставила в своей комнате, к одному углу с помощью пистолета для горячего клея.

— Я знаю, что это всего лишь фотография, но я подумала, что если мы поставим её на стул во время обручения…

Мои слова прерываются, когда Рейнджер обхватывает меня рукой за талию и притягивает к себе, целуя так, словно я только что подарила ему весь мир. Мои руки покоятся на его широких плечах, когда он завладевает моим ртом, как будто он принадлежит ему.

Когда парень отстраняется, я понимаю, что у меня кружится голова и я дезориентирована, ошеломлена силой такого поцелуя. Рейнджер прижимается лбом к моему.

— Спасибо тебе, Шарлотта.

— Не за что, — шепчу я в ответ, слегка вскрикивая, когда он поднимает меня с пола, всё ещё обнимая одной рукой за талию. Рейнджер усаживает меня на край столешницы, а затем проводит пальцем по кружевному фартуку.

— Сними его.

Когда Рейнджер говорит мне, что делать, я не спорю. Мне нравится видеть его с этой стороны, такого грубоватого и властного. Он, несомненно, правая рука Черча, блюститель дисциплины в нашей вечной команде. Я с радостью сбрасываю фартук на пол, чертовски точно зная, что эти кексы… они не для репетиционного ужина. Мы не подаём другим скомпрометированные блюда, приготовленные в голом виде.

Утром нам придётся приготовить ещё одну порцию.

Но я почти уверена, что Рейнджер знал об этом.

Он берёт один из кондитерских пакетов и изучает меня, словно я чистый холст, уголок его рта приподнимается в дьявольской ухмылке.

— Найди удобное положение, — инструктирует он, и вот я сижу, слегка раздвинув ноги, положив руки на бёдра, гадая, что же он планирует со мной сделать. Покрыть меня глазурью и трахать, пока не испортит? Он обещал.

Рейнджер делает шаг вперёд и сжимает пакет, накладывая несколько жёлтых лепестков глазури вокруг дерзкого розового соска. Я задыхаюсь от странного ощущения, и его сапфировые глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими аквамариновыми. Он оглядывается на свою работу, заканчивая цветок на одной груди, прежде чем перейти к другой. Когда он расправляет лепестки, мой сосок становится центром цветка.

— Черт, я всё испортил, — говорит он. Это ложь, но у меня не было возможности уличить его в этом. Он наклоняется вперёд и начисто обсасывает мою грудь, в то время как я зажимаю рот рукой, чтобы сдержать стоны.