Орикс и Коростель

Аманда жила в запушенном кондоминиуме в одном из Модулей и делила жилище с двумя другими художниками, мужчинами. Все трое были из плебсвиллей, все трое — стипендиаты Марты Грэм и поэтому считали себя выше привилегированных, бесхребетных, дегенеративных отпрысков Компаундов — например, Джимми. Им приходилось быть стойкими, держать удары, грудью пробивать себе дорогу в жизни. Они провозглашали ясность видения, которая достигалась длительной обработкой на точильном камне реальности. Один художник пытался покончить с собой, что дало ему (намекал он) особое преимущество перед остальными. Другой ширялся, а заодно и торговал героином, а затем вместо потребления героина — а может, вместе с ним — углубился в искусство. Через несколько недель Джимми понял, что эти двое — паршивенькие ремесленники, да к тому же надутые снобы, хотя поначалу находил в них своеобразный шарм.

Те двое, которые не Аманда, еле терпели Джимми. Добиваясь их расположения, он временами хозяйничал на кухне — все три художника глумились над микроволновкой и в основном варили себе спагетти, — но повар из него получился так себе. Однажды он сделал большую ошибку, принеся домой куриное филе «ПухлоКуры», — за углом как раз открылся магазин, и, если забыть о происхождении «ПухлоКур», их вполне можно было есть. После этого те двое, которые не Аманда, вообще перестали с ним разговаривать.

Впрочем, это не мешало им разговаривать друг с другом. У этих людей было свое мнение по поводу всего, о чем они якобы имели какое-то представление; они провокационно занудствовали, толкали речи и читали неочевидные проповеди, нацеленные — как подозревал Джимми — в основном на него. Художники считали, что игра закончилась, когда изобрели сельское хозяйство, шесть или семь тысяч лет назад. После этого эксперимент под названием «человечество» был обречен на неудачу: сначала гигантизм, обусловленный избытком пищи, затем вымирание, поскольку все пищевые ресурсы исчерпаны.

— А вы что предлагаете? — спрашивал Джимми. Ему нравилось их подкалывать — кто они такие, чтобы судить? Художники, которые напрочь не улавливали иронии, отвечали, что верный анализ — это одно, а поиск верных решений — совсем другое, и отсутствие второго не отменяет первого.

И вообще, может статься, что никакого решения нету. Человеческое общество, заявляли они, — монстр, а его основной побочный продукт — трупы и руины. Этот монстр ничему не учится, делает одни и те же кретинские ошибки, покупая краткосрочный кайф ценой долгосрочной боли. Подобно гигантскому слизню, он пожирает остальные биологические виды, перемалывает жизнь на земле и высирает фигурный пластиковый мусор, который скоро-выйдет-из-моды.

— Вроде ваших компьютеров? — пробормотал Джимми. — На которых вы творите?

Скоро, говорили художники, игнорируя его слова, на всей планете останутся только длинные подземные трубы. В трубах будет искусственное освещение и искусственный воздух, потому что озоновый и кислородный слои Земли уже будут полностью уничтожены. Люди станут ползать по этим трубам, гуськом, нагишом, каждый видит только задницу впередиползущего, моча и экскременты падают вниз через отверстия в полу, а потом цифровое устройство случайным образом выбирает некоторых, обрабатывает и скармливает всем остальным с помощью приборов в виде игл, расположенных на внутренней стороне этих труб. Система автономная и потому вечная, все будут довольны.

— Да, это, пожалуй, решит проблему войн, — сказал Джимми. — И у нас будут очень крепкие коленные чашечки. Только вот как же секс? В таких условиях непросто, мне так кажется. — Аманда посмотрела на него неодобрительно. Неодобрительно, но понимающе: видимо, ей пришел в голову тот же вопрос.

Аманда мало разговаривала. Она человек образов, а не слов, объясняла она; утверждала, что думает картинками. Это вполне устраивало Джимми: немного синестезии никогда не повредит.

— Что ты видишь, когда я делаю вот так? — спрашивал он вначале, в их самые пылкие дни.

— Цветы, — говорила она. — Два или три. Розовых.

— А теперь? Что ты видишь?

— Красные цветы. Красные и лиловые. Пять или шесть.

— А если так? Милая, как же я тебя люблю!

— Неон! — Потом она вздыхала и говорила: — Это был целый букет.

Его трогали эти ее невидимые цветы — в конце концов, то было признание его талантов. А еще у нее был симпатичный зад и вполне настоящая грудь, хотя возле глаз Аманда была жестковата, он сразу заметил.

Аманда была родом из Техаса, клялась, что помнит Техас еще до того, как там все высохло и было унесено ветром, — правда, в таком случае, по подсчетам Джимми, ей было на десять лет больше, чем она говорила. Она работала над проектом, который назывался «Гриффити». Загружала прицеп частями тел крупных животных, вывозила их на пустое поле или стоянку заброшенного завода и складывала из этих кусков слова; потом ждала, когда прилетят грифы, и фотографировала все это с вертолета. Поначалу вокруг проекта поднялся шум и Аманда получила несколько мешков гневных писем