Орикс и Коростель

Джимми отлил и уже доставал пиво из холодильника, когда зажужжал интерком. А вот и она, стоило только вспомнить. Он снова разозлился. Подошел к спикерфону, включил его и сказал:

— Уходи.

— Это Коростель. Я внизу.

— Не верю, — ответил Джимми. Он включил трансляцию с видеокамеры в вестибюле. Так и есть — Коростель, показывает в камеру средний палец и ухмыляется.

— Впусти меня, что ли, — сказал Коростель. Джимми так и сделал, потому что в данный момент Коростель был единственным человеком, которого Джимми хотелось видеть.

Коростель почти не изменился. Все та же темная одежда. Даже не начал лысеть.

— Какого хрена ты тут делаешь? — спросил Джимми. Когда первый восторг поутих, он смутился: сам не одет, в квартире по колено пыли, бычков, пустых стаканов и контейнеров из-под курицы, но Коростель, казалось, и не заметил.

— Приятно знать, что тебя рады видеть, — сказал Коростель.

— Извини. В последнее время дела наперекосяк, — ответил Джимми.

— Да, я видел. Твоя мать, да? Я тебе написал, но ты не ответил.

— Я даже почту не проверял, — сказал Джимми.

— Понимаю. На «Мозгоплавке» показали: подстрекательство к насилию, членство в организации, объявленной вне закона, препятствование распространению коммерческой продукции, предательство общественных интересов. Предательство — это, наверное, демонстрации. Может, камнями кидалась. Жалко, она была такая милая леди.

Джимми показалось, что слова милая и леди матери не подходят, но он не собирался спорить — по крайней мере, в такую рань.

— Хочешь пива? — спросил он.

— Нет, спасибо, — ответил Коростель. — Я просто приехал тебя проведать. Убедиться, что у тебя все в порядке.

— У меня все в порядке, — сказал Джимми.

Коростель глянул пристально.

— А давай смотаемся в плебсвилль? — неожиданно сказал он. — Пройдемся по барам.

— Это такая шутка, что ли? — спросил Джимми.

— Нет, я серьезно. У меня есть пропуска. Мой стандартный и еще один для тебя.

Джимми понял, что Коростель, видимо, большая шишка. Вот это да. Но гораздо больше трогало, что Коростель беспокоится о нем, приехал сюда и его разыскал. Несмотря на то что в последнее время они почти не общались. Джимми виноват — Коростель ему по-прежнему друг.

Пять часов спустя они уже бродили по плебсвиллю к северу от Нового Нью-Йорка. Дорога заняла всего пару часов — скоростной поезд до ближайшего Компаунда, затем машина КорпБезКорпа с вооруженным водителем — видимо, оплаченная тем, кто был заинтересован в Коростеле и его благополучии. Машина привезла их в какое-то место, которое Коростель называл «центром событий», и высадила там. Но их прикроют, сказал Коростель. Их защитят. Никто не причинит им вреда.

Перед тем как вылезти из машины, Коростель воткнул Джимми в руку иголку — универсальная краткосрочная вакцина его собственного изобретения. Плебсвилли, сказал он, — одна гигантская чашка Петри: повсюду масса инфекционной плазмы и бактерий. Если ты рос в этих условиях, у тебя иммунитет — по крайней мере, до появления новой биоформы, но если ты из Компаунда и хочешь побывать в плебсвиллях, станешь главным блюдом для всякого рода заразы. Как будто у тебя на лбу большими буквами написано: «Съешь меня».

Еще Коростель достал им фильтры для носа, они не просто отфильтровывали микробов, они их различали. Коростель сказал, что в плебсвиллях воздух гораздо хуже. Ветер переносит всякую дрянь, плюс меньше воздухоочистных башен.

Джимми никогда раньше в плебсвиллях не бывал, только смотрел на них из-за стены. Он был счастлив оказаться там, хотя не был готов увидеть такую толпу народа — так близко друг к другу, все ходят, говорят, спешат куда-то. Без плевков на тротуаре он бы вполне обошелся. Богатые в роскошных машинах, бедные на солнцевеликах, шлюхи в светящемся спандексе, или в коротких шортах, или — те, что лучше сложены, с крепкими бедрами, — на скутерах. Все цвета кожи, все размеры. Но не все цены, сказал Коростель, это бедный район. Так что Джимми лучше глазеть, но не покупать. Это можно потом сделать.

Жители плебсвиллей совершенно не походили на умственно отсталых уродов, которыми их изображали жители Компаундов, — большинство, по крайней мере. Джимми вскоре расслабился и уже наслаждался. Здесь было на что посмотреть — столько всего продается, столько всего предлагается. Неоновые слоганы, плакаты, повсюду реклама. А еще настоящие бродяги, настоящие нищенки, как в старых мюзиклах на DVD; Джимми казалось, они вот-вот запоют, брыкаясь разбитыми ботинками. Настоящие музыканты на углу, настоящие банды настоящих уличных мальчишек. Асимметрия, дефекты: этим лицам далеко до правильности Компаундов. Даже гнилые зубы попадались. У Джимми отвисла челюсть.

— Следи за кошельком, — сказал Коростель. — Деньги тебе не понадобятся, но все равно.

— Почему не понадобятся?

— Я угощаю, — сказал Коростель.

— Нет, я так не могу.

— В следующий раз платишь ты.

— Тогда ладно, — сказал Джимми.

— Ну вот, пришли — это называется Улица Грез.