Орильеро

Повела руками вокруг себя. Камень, еще камень… пустота.

Проход…

Туда Паула и направилась в четкой уверенности, что идет к выходу. А искать ее начали только минут через двадцать. И то…

– Мы так Пауле ничего не оставим! – спохватилась Альба. Эудженио ласково коснулся ее руки.

– Да, действительно… что может так долго делать в пещере твоя сестрица?

– Сидеть и реветь, – сморщила хорошенький носик девушка. – Дуться и обижаться!

– Она уже давно дуется, – осторожно заметил Амадо.

– Ладно, – Альба с неохотой поднялась из-за стола, – я пойду, приведу ее.

– Я с тобой, любимая.

– Дженио, не надо. Пауле будет неудобно…

– Мне это безразлично. Но одну тебя в пещеры я не отпущу, – мужчина проявил властность и заботу. Альба просто растаяла. Ах, какой он…

Замечательный! И такой… такой…

Просто – ах! И внутри все сладко замирает!

Как неохота в такой момент идти за этой дурочкой Паулой! А надо…

Дженио помог своей девушке выбраться из-за стола. Амадо решил не ходить с ними и занялся паштетом. Он успел съесть два бутерброда, прежде чем из пещеры вылетела белая, словно песок, Альба.

– Амадо! Паулы нигде нет!!!

Еще около получаса ушло на прояснение всей ситуации. Амадо показал пещеру, в которую толкнул Паулу. Собственно, и узнать ее было легко – напротив не горели светильники. Горели они дальше по коридору – и по направлению к выходу, а напротив пещеры были потушены. До конца освещенного коридора Дженио уже пробежался.

Покричал, позвал…

Никого.

– Именно эта пещера? Это ответвление?

– Ну да…

Альба потерла лоб.

– Но это не та пещера! Мне кажется, та дальше… – девушка прошла по коридору еще несколько шагов. – Дженио, посвети мне, прошу!

Эудженио снял со стены горящий светильник и подошел к Альбе.

Ну да!

Вот эта пещера была правильной. Круглой, аккуратной, и любой, кого толкнули бы сюда, очень быстро нашел выход наружу.

А та?

Молодые люди вернулись к предыдущей расселине.

Дженио осторожно просунул руку внутрь, осветил все перед собой…

Альба ахнула – и было отчего. Эта пещера была узкой, вытянутой, и буквально в трех шагах от входа зияла большая расселина. В которую запросто мог провалиться человек.

– Паула!!!

Эудженио едва успел удержать дурочку, чтобы она тоже не полетела вниз.

– Ина! Стой!

Альба дернулась, но вырваться из его хватки не смогла.

– Дженио!

– Стой, говорю! Я сам посмотрю…

Эудженио предусмотрительно снял пиджак, расстегнул жилет и лег рядом с расщелиной на пол. Протянул в нее руку со светильником, посветил вниз…

– Паула! Вы там?!

Ответа не было.

Дженио встал и на правах старшего принял решение.

– Мы сейчас пойдем к сторожу. У него должны быть факелы, веревки, может, лестница. Спущусь и осмотрю расщелину. А без снаряжения здесь делать нечего.

Альба закивала. Вот уж не думала она, что ее шуточка окажется с такими последствиями!

Ой, мамочки… что же теперь будет?! Что будет?!

Веревки нашлись.

И в расщелину Дженио спустился.

И…

На самом дне лежала маленькая жемчужная сережка. Она, видимо, сломалась при падении, может, Паула неудачно головой дернула… Альба сережку опознала.

Дженио спустился вниз еще раз. Огляделся.

И выругался.

Потому и была закрыта пещера. Каверна уводила вниз, а из нее шла расщелина. Мужчина пригнулся и попробовал по ней пройти, благо вода за века такие коридоры промыла, хоть ты тут бал устраивай!

Увы.

Его путь оборвался через пять минут, на первой же развилке. Куда могла пойти Паула? В темноте? Одна?

Непонятно…

И Дженио решил не искушать судьбу. Еще ему заблудиться не хватало! Паулу, конечно, жалко, но себя ему было еще жальче. А потому…

Паула давно сбилась с пути.

Темнота окружала ее со всех сторон, давила, заставляла паниковать, она бестолково дергалась то вправо, то влево, кое-как нащупывала проходы… несколько раз падала, поднималась, шла дальше…

На упрямстве?

Нет.

Слезы у девушки лились потоком.

Она думала, что никогда, никогда уже не выйдет из пещеры! Не увидит небо, солнышко… она умрет здесь. Одна, в темноте, в этой жуткой тишине, всеми покинутая, и ее никогда не найдут… и родители будут плакать, и Альба… и она еще так молода!

И никогда никого не любила…

Это так несправедливо!

И так больно…

Паулине хотелось упасть и умереть. Но в том-то и дело, что сидеть неподвижно на одном месте было намного страшнее, чем идти. Когда она шла, была хотя бы иллюзия действия. А когда она просто сидела…

Пещеры.

И тишина.

Страшная, обволакивающая, давящая… тишина, лишающая рассудка. Хотелось кричать, петь, да хоть ногтем по камню царапать, лишь бы что-то слышать… Паула просто не могла остановиться. Она шла не из упрямства. Вперед ее гнал дикий неуправляемый страх, тот самый страх, что заставлял первобытных людей жаться к костру.

Во мраке обитают чудовища.

Пока Паула шла, чудовища прятались. Но стоит ей остановиться – и они выйдут, и накинутся на нее… и сожрут, наверное!

Как же страшно!

Как жутко, и больно, и…

Паула шла и плакала. Она не думала о том, что расходует впустую драгоценную воду, не думала ни о чем. Ей было просто больно, плохо и страшно. Очень страшно…

Мама, папа… найдите меня!

Пожалуйста!!!