Орёл и Дракон

– На равнине, на полуночь – чудища да твари невиданные пасутся!..

– На дороге, что в Хедебю, – скелет бродит! Свояк сейчас примчал, весь белый, за один день поседел!..

– Не о том ли я вам вещал?! – возвысил голос монах. – И я, и братья мои, смиренные Спасителя нашего слуги?..

– И во храме, говорят, жуть творилась – мертвяки из земли полезли…

– А жрецы их вроде как упокоили…

– Да не жрецы, а Спасителя братия!..

– Точно говорю, они, сыновец мимо ходил, своими ушами слышал!..

На перекрёстке собиралась толпа. Остановилась телега, возчик, разинув рот, слушал проповедника.

Тоскливо взвыл пёс, получил палкой по хребту, с визгом бросился наутёк. Отчаянно замяукал сидевший на заборе пушистый кот, вскочил, выгибая спину. По сточной канаве бежал мутный поток, плыли крысиные трупы.

– Да что же тут творится-то, а? – пробормотал Фредегар, кладя руку на эфес.

Старый Хрофт стоял, надвинув на лицо широкую шляпу.

Безумие захватывало толпу, ещё более заразное, нежели Чёрная Смерть.

– Каюсь! – вдруг взвыл какой-то худо одетый мужичонка, явно из тех, что пробавляются при торжищах случайными заработками – принеси-унеси. – Каюсь, Спаситель наш, и к Тебе припадаю!

Взвыл и рухнул на колени, задёргался, забился.

За ним – какая-то баба, в добротной свитке; и ещё одна, и могучий кузнец – толпа валилась на колени перед иссушённым монахом, словно им всем подрубили ноги.

Робин дёрнулся было, но Отец Дружин только покачал головой.

– Не с этими биться надо. Где там ваш лекарь?..

…«Ваш лекарь» нашёлся в таверне, той самой, где последний раз сходились все вместе ученики Аэтероса, прежде чем большая их часть отправилась в последний бой. Румяная молодка держала младенца на руках, улыбаясь, кормила грудью; сам же Фиделис осматривал сидевшего перед ним мастерового с застарелым свищом на локте. Рядом стоял другой, с таким изумлённым видом щупая челюсть, словно только что вновь её обрёл.

– Вот он, лекарь…

Старый Хрофт шагнул внутрь, приподнял шляпу, вглядываясь.

И врачеватель тоже тотчас остановился, ланцет в его руке замер.

– Погоди, досточтимый, – проговорил он миг спустя ровным голосом. – У меня больной.

Отец Дружин молча кивнул.

Фредегар и Роб осторожно присели в сторонке. Теперь было время оплакать погибших друзей; при Древнем боге О́дине они не решались.

Сейчас же, когда две силы сошлись лицом к лицу, они могли отдать долг.

Лекарь Фиделис быстро и чётко сделал надрез, сразу же провёл поверх ладонью; мастеровой дёрнулся, по руке его тёк гной вперемешку с кровью, однако врачеватель, выдохнув и выпрямившись, убрал пальцы: там, где только что была рана, красовался лишь розоватый рубец.

– Не болит? – чуть задыхаясь, проговорил он.

– Н-нет… – ошеломлённо пролепетал пациент.

– Скоро чары развеются, рана заноет. Но через два дня пройдёт. Потерпишь?

– Да-а… – Мастеровой широко раскрытыми глазами глядел на собственную руку. – Ох, досточтимый… спасибо тебе. Вот, прими… не побрезгуй…

Фиделис взглянул на робко протянутый мешочек.

– Ступай ко храму, любому, – звучно сказал он, – и раздай всё это нищим. Себе же я оставлю одну монету, на пропитание мне и младенцу.

– Всех богов за тебя молить стану, почтенный! – Мастеровой пятился, всё время кланяясь.

– Да что ж ты спину-то ломаешь, я не король, чтобы передо мной гнуться, – усмехнулся Фиделис. – Ступай, добрый человек, и сделай сегодня хотя бы одно доброе дело. В то верю и на то уповаю!

Старый Хрофт проводил мастерового взглядом, шагнул к лекарю.

– Привет тебе, великий Древний, – проговорил тот спокойно.

– Тебе ведомо, кто я?

– Мне неведомо твоё имя, но то, что ты – Древний, я увидал бы и с другого конца сего достойного града.

– Твоя речь – ты словно родился здесь!

– Я видел множество миров, досточтимый, и смерть отказалась меня принимать. Поневоле научишься ловить и делать своими чужие наречия. Чем я могу помочь тебе, великий?

– Кто ты? – в упор спросил Отец Дружин. – Спрашиваю по праву того, кто был здесь первым, в этом мире и над его небом, кто возводил стены обиталища древних богов, кто принимал в своих залах павших героев. О́дин моё имя, и я правил здесь, когда вселенная и слыхом не слыхала ни о Молодых Богах, ни об Истинных Магах, ни даже о Спасителе!

– О́дин, – повторил лекарь, словно пробуя на вкус имя владыки Асгарда. – Я уже повествовал о себе вот этим двум славным и добрым невысокликам, отважным воинам. Думаю, они успели поведать тебе всё, что знали; я же к тому рассказу добавить ничего не могу. Γνῶθι σεατόν[7], как говаривают в одном далёком мире, «познай себя». Увы, я не могу похвастаться этим. Я говорил храбрым Фредегару и Робину, что родился смертным, и сам не ведаю, какие силы сделали меня тем, кто я есть сейчас. Быть может, ты, Древний, сможешь лучше ответить на свой же вопрос.

– Зачем ты здесь?

Фиделис вздохнул.

– Тебе не сказали? Остановить Спасителя.

– Как?

Врачеватель покачал головой.

– Добрым словом. Добрым делом. Надеждой. Верой в лучшее. Понимаю, Древний, ты привык полагаться на собственные храбрость и оружие, на чары и заклятия. Но Спаситель как раз и есть то, против чего они бессильны.