Орк из России. Сделано с любовью

– Ест все! Неприхотлив! Ласковый какой! Вы только посмотрите!

– А что я Эме скажу?

– Дизайнерская порода! Так сейчас принято называть всякие симпатичные помеси! Единственный экземпляр в своём роде, ну я на это надеюсь…

– Он еще вырастет?

– Шуша? Нет, конечно! Конечно же, нет. Ему уже целых пять месяцев. Мне его через забор перекинули. Ну так что, берете?

Вроде бы совершенно не то, что нужно. Но попа в моей ладони так отчаянно завиляла, словно прочитала вертящееся на языке «нет». Ну а что, Эма… Не понравится, будет мой песель, а ей куплю кого-то еще.

– Беру, – женщина выдала крик апачей и, кажется, даже подпрыгнула. Но из-за щенка на руках мне было как-то не особенно видно.

– Ставьте на пол и идемте к столу, будем оформлять договор. Ошейник, поводок взяли?

– Неа.

– Ничего, дам свои. Мне совершенно не жалко. Для хорошего-то человека. А вы его, точно, далеко увезете?

– Да.

– Я буду скучать. Очччень. Ставьте подпись вот тут и вот здесь, а сюда пишите паспортные данные и внесите ваш адрес.

Договор уже лежал на столе. Я честно попытался сделать два шага, отделяющие меня от стола, но пес суетился у меня под ногами, пробуя на вкус штаны и туфли, фырча и повизгивая.

– Вы подписывайте, а я пока ошейник на него надену и поводок прицеплю. Вы уж извините, какие есть. Купите ему потом новенькие.

Женщина придержала чудо-юдо и предприняла попытку засунуть вертящийся комок шерсти в ошейник. Получалось у нее плохо. В конечном итоге пес опрокинулся пузом кверху, пышная челка слетела вбок, и тут я увидел глаза собаки. Один голубой, второй карий и две рыжие брови над ними. Жесть. Кого я беру? Еще и язык этот набок. И торчащие вверх клыки.

– Ему все сошьют на заказ завтра же, не переживайте. Мы ночью улетаем. Заскочим в квартиру, захватим вещи и на самолет. Шуша, как тебе идея пожить в шатре?

Хвост перевернутой собаки начал отбивать барабанную дробь по полу.

– А вы так и живете, в палатках?

– Да, преимущественно. Все, я заполнил.

– Я тоже одела вашу собаку. Осторожнее в машине, его немного укачивает.

– Ничего страшного, разберемся. А сколько он жрет?

– Ой, сущий пустяк! Пара куриных грудок, или полкило мяса. Прокормите! Удачи. У меня на сегодня еще масса дел! Шуша, мы все тебя будем вспоминать часто-часто!

Как-то это ненатурально прозвучало, но обдумать это мне просто не дали. Хоп, и я за воротами, держу извивающееся в порыве внезапной любви нечто. Не овчарка, конечно, но явно крупнее болонки. Шуша. Ну, Шуша, так Шуша, конечно. Могло быть, наверное, и хуже. Мне бы научиться так впаривать! Ведь на других собак даже посмотреть не успел.

– Ну, что, вызываем такси?

– Уиии!

– Ты, что, друг любезный – француз?

Зря я рот открыл. Губу облизали еще и изнутри. Чудом нащупал артефакт вызова в кармане штанов, куда почему-то проскочила задняя лапа этого чудища. Ну и где эта бесовка? Минута, другая, жду. Выходит, наконец, из своего дымного облачка. Новое платье в пол, сумочка на цепочке элегантно перекинута через плечо. Красиво. Еще бы хвост за нею не волочился, я-то вижу.

– Какая пакость! Прямо как я советовала – взял самого страшного! Молодец! Феи от таких избавляются в первую очередь.

– Феи?

– А ты не заметил? От него же фейской пыльцой несет на всю округу. Значит, брал ты его, точно, у доброй феи. А они таких не очень любят.

– Постой, каких – таких? Я не понял? И она, вообще, обещала по нему скучать, между прочим.

– Ну-ну, то-то я вижу, что это за собака. Впрочем, ладно. Тебе в Орду? Я занята, между прочим. Твой Мольберт отвел меня в театр. Отвлекаешь.

– На квартиру. Переоденусь и сразу в Орду.

– Шевелись тогда, портал я открыла, вызовешь, когда надо.

Дома отпустил щенка обживаться, пусть привыкает, хоть изредка, но буду его сюда брать. Жаль с ним нельзя взять сюда Эму, забоится еще. Слишком много тут необычного и пугающего для моей юной одалиски. Интересно, обрадуется она щенку или нет?

Повинуясь внезапному порыву души, достал из серванта шкатулку – старый подарок деда с неясным узором на дне. Мне было пять лет, когда он преподнёс ее мне в подарок на день рождения, строго-настрого велел беречь и передавать дальше, вперед, сквозь тьму веков руками потомков. Открыл, неспешно выложил на барную стойку боевые награды. И звезду с чуть надколотым лучиком, и другие. На самом дне нечитаемый раньше узор слился в отчетливый текст из родного для меня теперь мира.