Орк-лекарь

Я ждал представления, а Ив-Ыхе — темноты. Вернее, того момента, когда солнце коснется горизонта.

Рассевшиеся вокруг могилы орки затянули песню, в которой я не понял ни слова. Что удивительно — до этого я думал, что в момент переноса в Иномирье меня снабдили способностью понимать язык аборигенов. Ан нет. Орки пели что-то странное. Тягучие, низкие, вибрирующие звуки. По моим ощущениям — гораздо более древнее, чем все, с чем я сталкивался до сих пор. Немного напоминало алтайское горловое пение — но не на сцене, а то, что изредка можно услышать в горах…

Солнце постепенно садилось. Вот его диск наполовину скрылся за дальним холмом.

Орки встали, окружив могилу, и стояли, слегка покачиваясь в такт песне. А ее ритм изменился, он стал жестче, энергичнее. Ив-Ыхе, не переставая солировать в хоре, жестами позвал меня в круг. В принципе имею право — пара бандитов из семи стала трупами благодаря моим усилиям.

Я встал в круг и невольно подстроился под общий темп. И вдруг обнаружил, что понимаю, о чем песня. Что за напасть — то не понимал языка, а то вдруг понимаю? Слова-то простые — об отступниках, нарушивших закон степи, о преждевременной смерти женщин и детей, не успевших стать воинами, и о праведной мести, настигшей злодеев. В общем, поэтизированный отчет о произошедших событиях, протокол дознания или еще что… Ив-Ыхе говорит, его пастухи подтверждают. Ив-Ыхе спрашивает — орки соглашаются. Нет лжи в словах Ив-Ыхе. Все так и было…

От солнца остался только самый краешек.

Староста закончил доклад и склонился над заранее приготовленным факелом. Остальные мучительно долго держали последний гудящий звук, так долго, что казалось, у них выйдет весь воздух из легких и, замолчав, они упадут замертво. Но вот вспыхнул огонь, и Ив-Ыхе поднял факел над головой:

— Право и правда!

Неожиданно он перебросил факел мне. Зачем — догадаться несложно.

Я поймал, ткнул в кучу веток. Пропитанный жиром сухой хворост вспыхнул, как порох.

Одновременно из той точки горизонта, куда скрылось солнце, в небо ударил зеленый луч.

А еще через миг в степи на расстоянии нескольких десятков метров от костра возникла пламенеющая фигура.

Это был воин в золотых доспехах. Глухой шлем скрывал лицо, массивные наплечники делали его похожим на орка, но пропорции были все же ближе к человеческим. В руках воин держал круглый щит и короткий меч. Именно меч — прямой и узкий, а не расширяющийся к концу ятаган и не кривую саблю. Одним движением огненный пришелец оказался рядом с костром. Слегка ошизев от происходящего, я смотрел на него не отрываясь.

— Ты! — Воин ткнул в мою сторону пальцем.

— Я, — растерянно ответил я.

На какой-то миг мне показалось, что меня исследуют всеми известными и неизвестными способами. Сканируют, просвечивают да еще одновременно засунули в камеру магнитного резонанса…

— Ты! — снова повторил доспешник. — Пришедший издалека…

Фигура на миг замерла, словно задумалась, — и вдруг исчезла. И сразу же стало понятно, что давно наступила ночь. Бархатно-черное небо полыхало миллиардами звезд, костер почти потух, от мертвых голов не осталось и следа… только круглое пятно огня на свежевскопанной земле. И словно отражение костра — такое же светящееся пятно в том месте, где стоял пришелец.

Орки зашумели, затараторили что-то. Старейшина подтолкнул меня в спину — иди, дескать. Я нерешительно оглянулся, но все же потопал к светящемуся пятну.

На земле лежал круглый щит. Стоило мне к нему нагнуться — сияние исчезло, он стал обычным. Именно таким, с каким я привык драться. Не баклер, а почти метрового диаметра — предельно большой для «кулачника». Под мой рост. Аналоги по размеру находили лишь в Литве. Как и положено, щит окован по ребру сталью и обтянут кожей. Выпуклый стальной умбон сделан в форме восьмилепесткового цветка. Удобная рукоять словно прилипает к ладони…

Я подхватил щит и вернулся к оркам. Те во все глаза смотрели на меня — словно я тут же должен начать воскрешать мертвых или превращать воду в вино.

— А что это вообще было? — глупо спросил я неизвестно у кого.

— Тот, Кто Держит Золотой Щит, почтил тебя своим присутствием, — икнув, ответил Ив-Ыхе. — Я про такое только в песнях слышал.

— И что теперь мне с этим делать?

Нет, я понимаю, что вопрос был еще более глупым, но вся обстановка обряда немного выбила меня из колеи. То странное ощущение единения с поющими орками, во время которого невозможна никакая ложь, то вдруг этот… торшер ходячий…

Но Ив-Ыхе, видимо, был ошеломлен не меньше меня. Поэтому только пожал плечами:

— Твоя судьба — ты и думай! Тот, Кто Держит Золотой Щит, не дал тебе никаких советов, значит, ты должен идти тем путем, которым шел…

— Р-р-рав! — раздалось у меня за спиной.

От неожиданности я чуть не подпрыгнул. Забытый всеми Маня, заскучав, решил пообщаться. Как это: я разговариваю с кем-то и без него? Надо вставить слово… ну, пусть не слово, но мнение свое выразить надо. Маня потянулся носом к щиту, понюхал и снова удовлетворенно произнес:

— Р-рав!

Орки захохотали.