Орлиная гора

Отсюда уехал сражаться с мятежниками отец. Темка вспоминал об этом каждый раз, выходя на широкое крыльцо. Вот тут стоял князь, и адъютант уже привел оседланного Гнедко. Сейчас они где-то недалеко от Миллреда, и Олень-покровитель не сможет закрыть от всех пуль. Как не закрыл в том бою убитых Росс, не отвел беду от Александера.

Завтра Темка попросит у короля разрешения поехать к отцу. Ему уже пятнадцать, он взял родовой меч. Эдвин не сможет отказать!

Вот только завтра и Митьке стоять перед Советом. Шакалья задница, ну почему им не дали встретиться?!

Распахнулась дверь. Темка посторонился, пропуская лекаря. Следом выскочил сумрачный Шурка.

– Ну?

Мальчишка сглотнул и отвел глаза. Прогрохотала по двору карета, выкатила за ворота. Слуга вложил засов в пазы, глянул тревожно на капитанова сына – Александера знала и столичная челядь.

– Ну!

– Он говорит, руку отрезать надо, – слезы брызнули из глаз, но Шурка уже не стеснялся. Всхлипнул, навалился на перила.

У Темки зашумело в ушах.

Двери не успевали захлопываться за бегущим княжичем. Он ворвался к капитану без стука, заставив вздрогнуть сидевшую на постели Дарику. Сердце колотилось где-то под ребрами, мешая сделать последний шаг. Густой воздух, полный запаха лекарств и воспалившейся плоти, с трудом процедился в легкие.

– Нельзя вам, княжич, так бегать, – ровно сказала женщина, и Темке показалось: Шурка ошибся, неправильно понял! Но капитан лежал, уткнувшись лицом в колени жены, и не поднимал голову. Дарика гладила его по волосам, точно маленького Шурку.

Княжич шагнул в коридор, осторожно прикрыл дверь. Ты несправедлив, Росс.

Мама сидела у окна, опустив вышивку на колени. Окна сиреневой гостиной выходили в сад, на перекрестье посыпанных песком тропинок. В теплом солнечном пятне кувыркался кот, терся спиной. Княгиня бездумно смотрела на его игры.

– Мне нужно в замок, увидеться с Митькой, – резко сказал Темка, останавливаясь рядом с креслом.

Княгиня встала – забытые пяльцы соскользнули на пол, – быстро шагнула к сыну.

– Не сейчас, Темушка. Завтра, после Совета.

– Мне нужно – сейчас, – княжич тронул ножны, скрывающие сталь с чужим гербом. – Мам, ты же сама говорила, что Дины не пленники. Разве что-то изменилось?

Молчание сгустилось, повисло душным маревом. Княгиня неторопливо подняла вышивку, повертела в руках. В темно-багряной грозди маальвы не хватало нескольких цветков, как вчера и позавчера – мать не положила ни одного нового стежка.

– После Совета, – она не взглянула на сына, пристально изучая незаконченный рисунок.

– Мама, он мой друг!

– А ты мой сын!!! – вышивка полетела в угол.

Темка вздрогнул. Он ни разу не видел мать в гневе, и все приготовленные слова выскочили из головы. Изумленный, он слушал лихорадочный шепот.

– Позавчера казнили графа Николия. Арестовали всех, кто приезжал к нему в замок этим летом. Месяц назад нашли мертвыми Коршей, их сыну не исполнилось и двенадцати! С ним была помолвлена дочка Максия – так князю запретили выезд из столицы, королевские стражники ежедневно наведываются к их дому, следят в открытую. Никто не знает, все ли мятежники присоединились к Кроху, кто еще замешан в заговоре. – Голос взвился до крика: – Хватит того, что тебя чуть не убили на границе! Ты подойдешь к Дину только после Совета!

– Мама, ты что?.. Мам, да он же… Да при чем тут… Мама, он же меня там спасал, если бы не он, Герман бы меня убил!

– Если бы не он, ты бы вообще не пошел в Южный Зуб, – отчеканила княгиня.

Вспомнились отчаянные Митькины глаза, полные боли – не его, Темкиной! – за мгновение до того, как коснулось щеки раскаленное железо. Как выпрямился княжич Дин в мундире со споротыми нашивками, точно перед расстрелом.

Темка достал Митькин нож, положил на ладонь. Мать охнула, прижала пальцы к губам:

– Кто еще это видел?!

Княжич предусмотрительно отдернул руку.

– Убери подальше, пожалуйста, – горько сошлись на переносице брови, Темке стало жалко маму. – Сынок, ну потом достанешь.

– А у Эмитрия – мой нож. Мне нужно во дворец.

Княгиня переплела пальцы, стиснула.

– После Совета, – сказала она, как захлопнула дверь. – Матерью-заступницей клянусь, я не позволю своему сыну даже близко подойти, пока княжич Дин не присягнет королю!

За спиной тихо приоткрылась дверь. Княжич не повернулся, наверняка это Нина. Двор за окном, как обычно, пуст. Утром прошел дождик, но к обеду камни высохли, только у самой стены еще тянулась узкая лужица. Отблески солнца неприятно резали глаза, кололи в висках.

– Митя.

Княжич вздрогнул, рывком обернулся к двери. Король Эдвин. В сером камзоле – он единственный, кто не носит геральдические цвета, – без оружия, совсем по-домашнему.

– Завтра открытый Совет.

Завтра…

Митька видел, как это обычно бывает. В Малый тронный зал пускали только геральдические роды и по разрешению короля и членов Совета. Иногда там было многолюдно, но чаще собирались только приближенные ко двору князья. Справа от трона вешали пять штандартов, перевитых золотыми лентами, ставили тяжелые кресла с высокими спинками. В Совет входили все князья золотых родов, их присутствие в Тронном зале обязательно.