Орлиное царство

– Это мой город, – резко ответил он. – И я не отдам его чужой армии.

– Но Шавар согласился…

Ширкух смолк, когда Шавар бросил на него предупреждающий взгляд.

– Все это лишь предложения, халиф, – успокаивающе сказал визирь. – Ширкух разумный человек. Он поймет, что у нас нет возможности расположить гарнизон внутри города. – Он повернулся к Ширкуху и заговорил, понизив голос так, чтобы халиф его не услышал: – Мы не должны сердить халифа. Если он будет вами недоволен, начнутся волнения.

– Я могу подавить любые волнения, – проворчал Ширкух.

– Верно. Но мечи приведут к закрытию рынков, а мертвецы не платят налоги. Казна и без того заметно оскудела, Диргам опустошил ее, чтобы заплатить своим солдатам. Если вы хотите получать дань, обещанную Нур ад-Дину, вашей армии не следует находиться в городе. Однако вам не потребуется уходить далеко, вы можете остаться в Гизе, на противоположном берегу Нила.

Ширкух выглядел так, словно ему дали выпить очень кислого вина, но кивнул.

– Я переведу свою армию в Гизу, – сказал он. – Но оставлю сотню человек, чтобы они охраняли ворота.

– Договорились. – Шавар победно улыбнулся. – А теперь пойдем, друзья. Вы будете гостями халифа. Пора отпраздновать союз между двумя великими царствами.

Глава 3

Апрель 1164 года: Иерусалим

Джон сидел в бане, погрузившись по самый подбородок в горячую воду и закрыв глаза. Его окружало тихое бормотание голосов, отражавшихся от купола потолка. Многие говорили на французском, но до него доносились и обрывки немецких, каталанских и провансальских слов, а также латынь, но он даже не пытался вслушиваться, позволив своему разуму дрейфовать. Это был его утренний ритуал, после которого он отправлялся в церковь, чтобы учиться правильно произносить молитвы и проводить мессу по Библии, потом во дворец, помогать Вильгельму или заниматься с принцем Балдуином.

Но сейчас он мог находиться в мире с самим собой и забыть, что стал человеком без страны, отрезан от дома своей юности в Англии, а также друзей в Алеппо. Он всюду был чужим и, возможно, именно по этой причине чувствовал себя комфортно в Иерусалиме – городе переселенцев, куда стекались пилигримы со всей Европы и христиане из Сирии. Самое подходящее место, чтобы оставить позади прошлое и начать новую жизнь.

Джон встал и направился в соседнее помещение, где служитель вымыл его, а потом окатил холодной водой. Он надел халат в раздевалке и вышел из бань, ступив на мостовую комплекса госпитальеров. Вокруг стояли высокие здания – церкви, лазареты, построенные для приема пилигримов, и бараки для рыцарей, служивших Ордену. Воздух к полудню станет невыносимо жарким, но сейчас был приятно теплым. Джон посмотрел на солнце, темно-красный край которого только показался над восточной частью горизонта. У него еще оставалось время для короткой прогулки и быстрого завтрака.

Он поморщился, когда покинул комплекс и оказался на пыльной улице. На противоположной стороне находилась купальня Патриарха, которая занимала большую часть квартала. Зимой его наполняли водой, но сейчас на дне осталась вонючая грязь и валялись самые разные отбросы. В центре в лучах утреннего солнца блестела лужа. Система из ведер и блоков, направлявшая воду в приподнятый над мостовой канал, отводила ее через улицу в бани. Под ним, спрятавшись на крошечном участке тени у стены, спал нищий. Услышав шаги Джона, он зашевелился.

– Подайте бедному пилигриму, оказавшемуся далеко от дома, – заунывно принялся клянчить он. У него был красный нос картошкой и запавшие щеки, заросшие седой щетиной. – Подайте, чтобы я вернулся к жене и детям. Они во мне нуждаются.

Эту историю Джон множество раз слышал от нищих по всему городу. Иногда они даже говорили правду. Многие из них потратили все во время долгого путешествия в Иерусалим и теперь не имели возможности вернуться домой. Но еще больше пилигримов не хотели возвращаться. Некоторые бежали после совершенных преступлений или от нежеланной семьи. Другим нравились простые обычаи Востока. Были и такие, кто полюбил местную выпивку, азартные игры и женщин, или все вместе. Джону хватило одного взгляда на старика, чтобы понять, что он все полученные деньги тратит на выпивку. Тем не менее он бросил ему медяк.

И зашагал на юг, потом свернул налево, на улицу Давида, которая круто уходила вверх, стал подниматься по многочисленным ступенькам, потом миновал ряд лавок у южной стены комплекса госпитальеров.

– Освященное масло, добрый господин? – обратился к Джону по-французски один из торговцев, ошибочно приняв его за пилигрима. Он протянул ему свинцовую флягу, украшенную изображением святых с одной стороны и Гроба Господня с другой. – Оно принесет вам удачу. Нет? Быть может, подвеску с мощами? В ней обломок настоящего креста! Или пилигрим хочет получить эмблему, удостоверяющую, что он побывал в священном городе?

Джон продолжал молча идти дальше, и торговец переключился на следующего прохожего.