Орлица Кавказа (Книга 1)

Но, поостыв, поразмыслив, Кивич решил, что тогда уж не снести ему головы, как ни крути, ни верти, не спасти шкуру. Не забегая домой, подался, крадучись, в лес, на склон, поросший дубняком и грабами, пусть уж ни жена, ни другие селяне не видят такого срама, — оторвал кусок исподней рубашки, перевязал голову, — прикрыв злополучное ноющее ухо. И причину придумал: мол, с волком схватился на безлюдии, задушил, мол, хищника и скинул в ущелье, да вот, видите, самому тоже досталось…

Глава тридцать седьмая

Аллахверди позвал к себе племянника Мохсуна, шустрого, глазастого и сметливого подростка, у которого еле пушок пробился над верхней губой. Он не раз служил "посыльным", доставал га-чагам чурек и прочую крестьянскую снедь.

— Что слышно от Наби? Где они расположились?

— Ума не приложу я. Как ты в Гёрус ушел, я к ним припасы понес, всю нашу округу облазил, а их как ветром сдуло. Хатун-хала подтвердила слова Мохсуна.

— Как же быть теперь? — встревожился Аллахверди. — Где их найти? Ты вот что, дружок… Сходи-ка еще раз… Обойди Кы-зылдаш, Чалдаш, Седловину, Земляничную поляну, Гала-бурун, Кяпаз… Присмотрись, приглядись, может, и заметишь что… Если Наби не дал о себе знать, — стало быть, надо самим доискиваться. А то ведь связь прервется — тогда все прахом пойдет, Хаджар не удастся вызволить, а то и войска набредут на след.

После коротких сборов Мохсун отправился в неблизкий и нелегкий путь: Вышел за село, пробрался через лес, перелески, миновал и Гулдур-ялы, поднялся на Кызыл-гая, а дальше его путь лежал через долину к подножью Кяпаза… Но никаких следов гачагов он не обнаружил.

Вернулся на третий день, усталый, разбитый, еле ноги держат, и — ни с чем.

"Должно быть, Наби ушел с отрядом подальше от села, а то ведь этому Кивичу недолго и заложить наших… — думал Аллахверди. — Но куда наши ушли? В какие края?"

Аллахверди понимал и то, что Наби, если и перебрался куда, то не слишком далеко, — ведь Хаджар в каземате, и Наби будет держаться где-то в окрестностях. Он, Наби, попытается вырвать ее из неволи! Любой ценой, во что бы то ни стало!

Аллахверди рассуждал верно. Наби и впрямь ушел не очень далеко, подался на эйлаги Салварты, за Гёрусом. Там и ждал возвращения Аллахверди. Он знал, что Аллахверди рано или поздно доберется к нему, и если уж застрял где-то, то должно быть тому причина — помеха особая. Какая — узнать бы! А без этого ринуться напрямую, наугад, на врага — пустое дело. Как ни грызла его мстительная ярость, а приходилось терпеть, ждать, прикидываться, чтобы не угодить в беду. Ждать Аллахверди — какие вести принесет из города, как Хаджар, что собираются предпринять власти?

Расположившийся лагерем на крутых подступах Салварты, Наби прождал с гачагами три дня. На четвертый, к вечеру, они вдалеке увидели устало бредущего путника с хурджином, перекинутым через плечо, в мохнатой папахе, с палкой в руке. Приблизился. Это он, Аллахверди, Наби шутя вскинул "айналы".

— Вот пальну в тебя, клянусь аллахом! Будешь знать!

— За что же?

— Столько ждать заставил. Все глаза проглядел.

— А как же быть, если Наби изволил уйти из лесов сангярских к Салварты?

— Что бы ни было, а знаю: Гахраман-оглы должен нас в, два счета найти!

— Наш Мохсун всю округу облазил!

— Может, Кивич тебе мешал?

— Я ему зарубку на память оставил.

— Какую-такую зарубку?

— Ухо малость поцарапал…

— А не побежит сукин сын доносить?

— Нет! — уверенно отозвался Аллахверди. — Кивич туда вовек не сунется.

— Как знать…

— Говорю же: проучил. — Аллахверди снял хурджин с плеча, опустил на валун, а кизиловую палку сбоку приставил, откинул полу чохи, поправил чуть съехавший набок кинжал. — Я ему, гаду, шею намылил, не как ты, Наби — постращал и пощадил. Я с такими крут! Если что — в куски изорву.

Наби нетерпеливо перебил, думая о главном:

— Ладно, не гомонись. Ты лучше выкладывай — что Хаджар, как Хаджар?

— Держат. Сидит.

— Сибирью не пахнет?

— Пока, вроде, не собираются.

Аллахверди поведал обо всех своих приключениях, о казачьем офицере, увязавшемся за ним, о том, что разузнал через Томаса, и еще о том, что, по приказу сверху, — то ли царь, то. ли наместник распорядился — в Гёрус подкрепление шлют. Аллахверди сообщил и о том, что в народе о гачагах думают-говорят.

Наби и горд, и рад, но главное: Хаджар.

— Зачем же войска шлют, как думаешь?

— Известное дело, чтобы с войском твоим воевать, — проговорил Аллахверди с улыбкой.

— Ну, и сколько у Наби "войск"?

— По слухам, тыщ десять. Наби усмехнулся в усы.

— А где, любопытно, эта десятитысячная рать?

— У страха глаза велики! — повеселел Аллахверди, хорошо знавший, что гачагов-то наберется не более сотни. И гордо добавил: — Видать, властям в Зангезуре каждый камень гачагом кажется!

Наби посерьезнел:

— А вот сколько их, солдат, казаков с бекским-ханским ополчением?

— Счету им нет! Говорят, и пушек больше сотни приволокли.