Орлы и звезды. Красным по белому (СИ)

   Ух ты, как колотнулось сердце! Оборачиваюсь на голос. Рабочий парень моего возраста, улыбаясь, идет ко мне. Осторожно улыбаюсь в ответ, жму протянутую руку. Смотрит недоуменно.

   - Ты чего, Николай, это же я, Флор!

   - Извини, Флор, - стараюсь придать голосу вины, - я после госпиталя, сильно контузило меня на фронте, всю память отшибло.

   - Вот беда! - сочувствует Фор. - И что, совсем ничего не помнишь?

   Пожимаю плечами.

   - Не то чтобы совсем, но вот людей почти не помню.

   Смотрит как-то странно, будто решается на что-то. Потом подвигается ближе.

   - Слушай, Николай, а пойдем-ка со мной? Тут у нас собрание намечается, расскажешь: как там на войне.

   Вот так. Все очень просто. И удивляться нечему. Главным было найти то место, где тебя знают. Чужака не примут. А своего, да еще фронтовика, - как такого не привлечь к борьбе с самодержавием? Время теперь такое: предреволюционное. Но мне сразу соглашаться не след. Говорю, как бы в сомнении:

   - Так я с фронта почитай три месяца...

   - Ничего! - хлопает меня по плечу Флор. - Что было, про то и расскажешь. Идем?

   - Пошли... - не убирая из голоса сомнения, соглашаюсь я...

   Дыра в заборе позволила нам проникнуть на территорию завода - я здесь работал? Дошли до котельной. Внутри гудело пламя. Кочегары то и дело подбрасывали в жадно разевающие пасти топки уголь. Один заступил нам дорогу. Поздоровался с Флором, подозрительно покосился на меня.

   - Ты что, не узнаешь его? - спросил Флор. - Это же Колька Ежов!

   - Я и смотрю, он не он, - произнес кочегар. В его голосе слышалось явное сомнение.

   - Ты не смотри, что он такой, - поспешил успокоить кочегара Флор. - Его на фронте контузило, напрочь парню память отшибло.

   - А-а... - протянул кочегар. - То-то, я смотрю... Ты на собрание?

   - А то куда же?

   - И этого с собой?

   - И что с того? Сам понимать должен: нам люди с боевым опытом во как нужны! А то, что без памяти... Может оно и лучше?

   Я старательно изображал, что не слышу их разговора, а про себя радовался - все шло как надо!

* * *

   - ... Вот и кончился мой отпуск, Фрол! В четверг на комиссию, а потом, наверняка, на фронт.

   Фрол был явно обеспокоен моим сообщением. Переспросил:

   - В четверг, говоришь? Это, стало быть, через три дня?

   Киваю: - Стало быть, так.

   Призадумался мой куратор. И я его хорошо понимаю. Окружил, понимаешь, фронтовика товарищеской заботой. Таскал по митингам да собраниям. Снабжал нужной литературой - благо тот хоть и мало, но грамотный. Присматривался. И только-только начал привлекать к революционной деятельности (помогал я один раз прокламации распространять), как того обратно на фронт отправляют. Дела... Это он так сказал: - Дела... - и заторопился вдруг, сказав напоследок: - Ты, вот что, сильно-то не кручинься. Давай я к тебе вечерком забегу, тогда все и обсудим в подробностях. Лады?

   Я пожал плечами.

   - Ну, вот и договорились! - Фрол взметнулся и убежал, думаю, судьбу мою решать.

   На исходе года темнеет быстро, а под метель так и еще быстрее. Идем с Фролом по свежему снежку от одного тусклого фонаря до другого. Он как пришел вечером, так сразу и велел собираться. На мой вопрос 'куда?' со значением в голосе сообщил: 'Тут с тобой один товарищ поговорить хочет'. Слово 'товарищ' он выделил особо.

   Двое у стены. При нашем приближении один выходит под фонарь, обращается:

   - Браточки, прикурить не дадите?

   Фрол торопливо - видимо, чтобы я не опередил - тянет из кармана спички. Проситель, прикуривая, как бы невзначай, освещает лицо Фрола дополнительным светом. Вместо пароля фейсконтроль, понятно... Вскоре сворачиваем в подворотню. Тень, еще одна, но к нам больше никто не подходит. Темный подъезд, шаткая деревянная лестница. В прихожей неожиданно светло. Нас окружают. Фрол, молча, поднимает руки. Следую его примеру. Это что - обыск? Фигня это, товарищи, а не обыск! Захотел бы - РПГ пронес. Да, работы непочатый край! Фрол ведет меня в небольшую комнату. Мебели, кроме стола и двух стульев, никакой. На столе керосиновая лампа с притушенным фитилем. Фрол подталкивает меня к свободному стулу, и произносит в направлении стула занятого:

   - Привел, товарищ Матвей!

   В ответ молчание. Но Фрол, видимо, знает роль наизусть. Он ждет, пока я не усядусь, потом добавляет в лампе свет, и, как бы невзначай, подвигает ее ближе ко мне, поворачивается и покидает комнату. Грамотно: лампа и лицо мое освещает, и глаза мне слегка слепит. Но лишь слегка. Потому общее представление о сидящем напротив мужчине составить можно. Одет как мастеровой, средних лет, пышные усы - настоящие ли?

   - Ну, здравствуй, товарищ Ежов! - произносит мой визави, но руки не протягивает.

   Осторожно отвечаю:

   - Здравствуйте...

   - Товарищ Матвей, - подсказывает мне собеседник. - Зови меня: товарищ Матвей.