Орлы или вороны (СИ)

Настя в белом халате сидела на железном кресле в ярко освещённом коридоре, недалеко от двери в реанимацию. Сжимая в руке холодный амулет Нуо, она безучастно смотрела в одну точку на противоположной стене. Слёз больше не было, наверное, кончились. Не было ни злости на Афанасьева, ни отчаяния, просто абсолютное безразличие. Видимо, в организме отключился какой-то тумблер, отвечающий за чувства, а может, это было действие таблеток, которые доктор-реаниматолог заставил её выпить. Настя потеряла счёт времени. Сейчас, скорее всего, была поздняя ночь, а может, уже утро, разницы большой не было. Время свернулось в плотный клубок, словно липкая густая паутина. Может, прошло пять часов, а может, пятнадцать. Словно в тумане, в мозгу проплывали отдельные отрывки этого долгого дня, наполненного ужасными событиями. Когда Виктора на носилках стали загружать в машину реанимации, с Настей случился нервный срыв, какого не было никогда в жизни. Она обвиняла всех окружающих в смертельном ранении Виктора. Сначала к ней подошёл Стас и стал успокаивать, но она так сильно врезала ему по лицу, что он просто закрылся руками и отошёл в сторону. Потом получил и Сиплый, который тут же оказался рядом и попытался её обнять и успокоить. Настя со всей силы лупила его по лицу, а он даже не закрывался, просто стоял рядом и что-то ей говорил. Затем Саня всё-таки обнял её, сильно прижал к себе, и они так стояли, пока Настя, рыдая и трясясь всем телом, не обмякла и чуть не потеряла сознание. Загрузились все вместе в скорую. Парамедики не препятствовали, понимали, что бесполезно. Сиплый всё время повторял врачу, что у них с Виктором стопудово одинаковая группа крови и резус, на что тот сказал, что они не имеют права сделать переливание, не проверив. Вкололи капельницу и под ужасно неприятный звук сирены помчались в сторону больницы. Настя молилась. Слёзы градом текли по щекам, а она повторяла только одну фразу: «Боже, пожалуйста, не забирай его у меня! Пусть он выживет!»

Потом было долгое ожидание около операционной. Сиплый ушёл сдавать кровь, и Насте, после того как она отошла от первого шока, захотелось перед ним извиниться. Когда через несколько часов вышел доктор, Настя дремала — видимо, сказалось перенапряжение. Она вскочила и подбежала к пожилому суровому хирургу.

— Ну как он, доктор? — чуть не криком спросила она.

— Состояние тяжёлое, — тихо сказал тот. — Не могу ничего гарантировать. Два пулевых ранения. Большие повреждения внутренних тканей. Вообще чудо, что его довезли до больницы. Делаем всё, что в наших силах.

Тогда у Насти случился второй срыв. Она упала на колени и надрывно закричала. Ничего не могла с собой поделать. Просто сидела на полу и, уткнувшись лицом в ладони, громко плакала. Потом её в полубессознательном состоянии отвели в процедурку, и медсестра по настоянию доктора почти силой затолкала ей в рот горсть каких-то таблеток. Видимо, успокоительных. Затем к ней подходил Саня с двумя силовиками, те задавали много вопросов, но ничего внятного так и не добились.

Сидя в одиночестве и продолжая глядеть в одну точку, Настя не заметила, как, расслабив пальцы на руке, уронила Нуо. Он глухо упал на кафельный пол, выдернув её из полудремотного состояния. Во рту всё пересохло, глаза щипало, а голова была тяжёлой, как мокрая ватная подушка. Настя наклонилась, подняла холодный амулет и поднесла его ближе к лицу. На зелёном камне тончайшими линиями был выгравирован глаз.

— Что же ты такое, в конце концов, — прошептала она, — что от тебя столько неприятностей?

Когда утром внутренний голос в виде енота разговаривал с ней, сначала подсказав, где запасные ключи, затем назвал адрес, это всё казалось таким обычным, хоть и волшебным. Сейчас же не было сил ни анализировать, ни давать оценку этому необычному явлению. Хотелось просто попросить помощи, но теперь этот голос молчал, никак себя не проявляя. Здравый смысл опять подсказывал, что это были не более чем игры разума, возможно, экстрасенсорика, а никакое не волшебство. Боковым зрением она увидела движение в другом конце коридора. Повернула голову. К ней неторопливо шагал Самойлов. Вид у него был потрёпанный, словно только что проснулся. Подойдя, он молча сел рядом с Настей — не на соседний стул, а через один.

— Станислав, прости, что ударила тебя, — Настя положила свою руку тому на запястье, слегка сжала.

— Ничего страшного, — кивнул Стас и попробовал улыбнуться. — Рука у тебя тяжёлая. Слушай, Настя, я должен тебе что-то сказать. Просто хочу, чтобы ты знала.

Он долго держал паузу, словно взвешивая, говорить или нет. Потом, видимо, решился: