Орлы императрицы

Прошло 64 года. Уж не было в живых графини Анны, похороненной в том же Юрьевом монастыре, но не рядом с отцом, а по соседству с архимандритом Фотием, что было сделано по ее завещанию. Настал час нового переселения останков трех братьев, инициированного теперь уже правнуком Владимира Орлова, тогдашним хозяином Отрады, Анатолием Владимировичем Орловым-Давыдовым, получившим дозволение на обратное перезахоронение. Однако извлечение гробов из подпола Георгиевской церкви оказалось делом не простым.

Выяснилось, что после смерти графини Анны священнослужители не долго соблюдали ее завет: дверь в склеп Орловых замуровали, и таким образом усыпальница оказалась заложенной со всех сторон. Когда дверной проем разобрали, выяснилось, что через него протащить большие запаянные медные гробы невозможно (видимо, погружали их в еще недостроенный склеп сверху), из-за чего теперь пришлось ломать пол — потолок склепа.

Наконец гробы извлекли и на следующий день в церкви Всех Святых Юрьева монастыря была совершена Божественная литургия, а в Георгиевской церкви, над прахом Орловых, — лития, после чего гробы повезли на новгородский вокзал. Обряд перенесения был продуман. Шествие возглавляло духовенство Юрьева монастыря, за ним на орудийном лафете, запряженном шестеркой лошадей, следовал гроб с останками младшего из братьев, Федора, в сопровождении роты почетного караула, далее на таком же лафете, но в сопровождении флотского экипажа, везли останки Алексея. Между лафетами несли сохраненную икону Святителя Алексия.

На третьем лафете в сопровождении подразделения артиллеристов следовал гроб Григория. Замыкали шествие военные и гражданские чины во главе с инициатором церемониала, графом А. Орловым-Давыдовым.

Несмотря на вьюгу, поднявшуюся в ночь перед перенесением останков, словно выражающую несогласие с очередным перезахоронением, на улицах и площадях Новгорода Великого стояли толпы народа, снимавшего шапки и крестившегося по мере движения процессии.

Новгород салютом на вокзале простился со знаменитыми братьями, после чего они пустились в новое путешествие по неведомой им при жизни железной дороге. Прах братьев, сопровождаемый равномерным стуком колес, проследовал через Москву мимо станции Чесменская, мимо старого знакомого, Николо-Перервинского монастыря, мимо усадьбы Царицыно и остановился на станции Шарапова Охота Московско-Курской железной дороги, где встречен был крестьянами Отрады, Хатуни и окрестных деревень. Далее останки были доставлены, казалось бы, на веки вечные в знакомую уже родовую Успенскую ротонду-усыпальницу, воссоединившись после долгой разлуки с прахом Ивана и Владимира. Новое переселение было увековечено двумя памятными досками, одну из которых разместили в Юрьевом монастыре, а другую — в отрадненской ротонде.

Итак, прах братьев Орловых совершил три переезда, но и это оказалось не все. Самое страшное уже маячило над Россией зловещей тенью большевизма, обратившейся вскоре в развевающиеся кровавые полотнища.

После революции в Отраду зачастили комиссии, среди членов которых попадались и порядочные люди — специалисты, но визиты происходили под неусыпным контролем невежественных комиссаров, многие из которых не прочь были на дармовщинку погреть руки, а кое-кто из них в своих действиях руководствовался не разумом, а слепой злобой и жестокостью; такие готовы были жечь, ломать и крушить все, что, по их мнению, нельзя было продать за сребреники.

Одна из таких спецкоманд, нагрянувших в Отраду в 1924 г., быстро нашла среди жителей села Семеновского сообщников себе под стать, которые провели их в подвальный этаж Успенской ротонды. Около усыпальницы сложили и развели огромный костер, гробы выволакивались на улицу и вскрывались.

Суетившиеся вокруг костра духовные безымянные карлы швыряли в пылающий костер бренные останки некогда могущественного клана «екатерининских орлов», патриотов без кавычек, чьи имена вошли в историю России. Творцы самосуда растаскивали все, что можно было продать: золотые нательные кресты, перстни, пуговицы от мундиров… Опустошенные гробы бросили на подводы и отправили на переплавку.

Что оказалось не по силам армии Наполеона, свершила шайка доморощенных негодяев. Вспоминается в связи с этим несколько иной случай, произошедший в 1921 г. с захоронением Петра I в Петропавловском соборе; повальный грабеж отечественных святынь начали с могил российских государей.

Комиссары в кожаных куртках производили эксгумацию праха российского императора, заключенного в двойной гроб: внешний дубовый и внутренний, запаянный металлический. Очевидец этого позорища вспоминает, что Петр оказался настолько искусно забальзамирован, что после двухсотлетнего пребывания в склепе лежал, словно живой, одетый в зеленый мундир Преображенского полка со шпагой, эфес которой держала правая рука. Производившие бальзамирование и заключение в гроб тела Петра голландцы, словно предвидя грядущие посягательства воров, вмонтировали хитроумный механизм, способный при снятии крышки гроба привести в движение руки огромного тела императора, что и случилось.