Орлы капитана Людова

— Хочу еще разок сказать вам, Сергей Никитич, — очень я рад, что вас встретил!

— И я рад, друг, — с большой теплотой сказал мичман. — Только вот, еще раз скажу — лишнего не болтай. В городе всякий народ есть. То ли с девушками, то ли с кем из вольных — о корабельных делах, о том, куда скоро пойдете, — молчок. О бдительности помни.

Приложил руку к фуражке, зашагал в сторону порта своей быстрой и мягкой походкой.

Он шел и хмурился и улыбался одновременно, перебирая в памяти разговор с Фроловым. Прежние воспоминания нахлынули на него. Сопки, разведчики, боевая, полная приключений жизнь. Нет, он не жалел об этих, канувших в прошлое днях.

Куда дороже сегодняшняя морская работа. Счастливый труд отвоеван в боях. Приятно сознавать, что ты, моряк военного флота, стоишь на страже этого мирного труда, сам трудишься для процветания великой морокой державы.

Душу радуют высокие нарядные корабли на рейдах и у широких бревенчатых стенок. Стройный рангоут, лес окруженных легкими фалами мачт. Запах дыма и мазута плывет от палуб и труб, запах свежей рыбы — от широких влажных рыбачьих сетей, растянутых на пристанях и над бортами для сушки.

Хорошо выйти на верхнюю палубу ночью, когда весь рейд заполнен колыханием белых якорных и разноцветных отличительных огней, трепещущих в чернолаковой зыби. Пробежать по палубе утром, когда над морской прохладой всплывает неяркое еще солнце, слышатся приглушенные расстоянием слова команд, перекличка рыбаков и грузчиков у кораблей, уходящих в дальние рейсы.

Высокие, кренящиеся от быстрого хода парусники и грузные, закопченные буксиры движутся среди могучих боевых кораблей — готовых к выходу в море красавцев.

И когда тяжелые волны начинают с размаху бить в борт и ветер брызжет в лицо освежающей пеной, так приятно выбраться из жаркого кубрика на омытый океанскими волнами шкафут…

Вот и сейчас надвигаются — поход через два океана, новые страны и люди, жизнь в открытом море, любезная сердцу советского моряка. Велика гордость представителя необъятной морской державы!

Мичман вышел к линии обнесенных высокой оградой бассейнов — водяных излучин, глубоко вдавшихся в сушу. На глади этих излучин зыбко отражались борта и трубы кораблей. Дальше вздымалась тускнеющая синева рейда.

Он свернул в раскрытые ворота. Мимо моряка-часового, проверившего его пропуск, вышел на стенку, зашагал вдоль корабельных бортов, между ящиков и тюков, приготовленных к погрузке.

По краю стенки прохаживался средних лет офицер в белом кителе, с кортиком у бедра. Офицер был тучен и высок, длинная пушистая борода падала на выпуклую грудь. Все на нем переливалось и блестело: золотые погоны на плечах, отделка кортика, начищенные, как зеркало, ботинки. Под лаковым козырьком фуражки, окаймленным орнаментом из бронзовых листьев, круглились выпуклые, добродушные глаза.

— На док, мичман? — взглянул на Агеева начальник экспедиции Сливин.

— Так точно, товарищ капитан первого ранга.

— Сейчас подойдет мой катер… Сегодня переношу свой флаг на «Прончищев» — там будет штаб экспедиции… Что так рано с берега? На увольнении были?

— Не рано, погулял в самый раз.

— Добро. Подброшу вас на док.

— Спасибо, товарищ капитан первого ранга.

Агеев почтительно отошел. Скользнул взглядом по лицу смуглого худощавого матроса, ждавшего поодаль, возле чемодана и шинели, затянутой в ремни. У матроса был грустно-озабоченный вид. Приветствуя мичмана, он приложил руку к бескозырке. Потом шагнул вперед, в сторону старшего офицера.

— Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться. Может быть, и меня прихватите?

— Вы тоже на док?

— Нет, на «Прончищев». Старший матрос Жуков, направлен в распоряжение начальника экспедиции.

— Пойдете со мной… Сигнальщик Жуков? — Сливин улыбнулся. — Капитан-лейтенант Бубекин дал о вас хороший отзыв. А что вы хмурый такой? К нам переходить не хотели?

— Голова что-то болит.

— Ничего, в море пройдет. Вы, я слышал, на шлюпке ходить мастер.

— Люблю шлюпочное дело…

От борта далекого ледокола отделился катер, пошел в их сторону, вздымая пенный бурун.

Он огибал огромное, странной формы сооружение, как квадратный остров, легшее посреди рейда.

Плавучий док был похож на костяк многоэтажного дома, перенесенный на воду с суши.

Над железными понтонами его стапель-палубы взлетали две боковые узкие башни, соединенные наверху ажурным стальным мостом. Крошечная фигурка сигнальщика чернела на вершине одной из башен, у флага, вьющегося на невидимом издали флагштоке. На башнях горбились силуэты электролебедок и кранов.

Катер подходил к стенке. Жуков поднял чемодан и и шинель. Чувствовал себя неловко под устремленным на него взглядом высокого мичмана.

— Товарищ старший матрос! — негромко окликнул мичман.

Жуков остановился.

— Приведите себя в порядок. У вас под ухом, возле правой щеки, след от губной помады, — с упреком, веско, по-прежнему вполголоса сказал Жукову Агеев.

Вспыхнув, Жуков торопливо достал из кармана платок.