Орлы в Диких землях (ЛП)

– Насколько это возможно. До лагерного вала было недалеко. Это был немногим больше человеческого роста  насыпанный пригорок, утрамбованный ботинками и лопатами. За ним пролегал ров,  земля из которого послужила основой для вала. Крошечный по сравнению даже с походным лагерем размером с когорту, он, тем не менее, обеспечивал такую же защиту своим пятидесяти обитателям. Он искоса взглянул на Виниция и спросил: – Твои люди перестали ворчать?

– О да, господин. Осознание того, что ты приказал германцам тоже копать, заставило замолчать большинство нытиков. Остальные заткнулись к тому времени, когда поняли, что разумней спать за стеной, которую патрулируют часовые.

«Забавно, как могут несколько лет гражданской жизни заставить человека забыть, что для него может быть безопасно». У Тулла был почти такой же опыт общения со своими ветеранами; Катон был самым несчастным, бормотал себе что-то под нос, и только Медведь держал себя как положено.

Виниций фыркнул и потянул себя за кольчугу: – Это не единственное, о чем забываешь на гражданке. Клянусь, эта хренотень весит вдвое больше, чем раньше.

– Тут я с тобой согласен, – сказал Тулл, улыбаясь. – Но все же я буду спать в ней под своим одеялом.  – Он вскарабкался на крепостной вал, затем протянул Виницию руку.

На каждом углу стояло по часовому, а еще одна пара обходила весь периметр, проверяя остальных. Примерно каждый час двое патрульных менялись местами с другими людьми на углах. Было еще рано, так что Тулл не ожидал застать кого–нибудь дремлющим – это произойдет позже. Понравится это кому–то или нет, но лучше это был бы один из германцев, у которых не было воспоминаний о товарищах, забитых до смерти за подобное преступление. Хотя ему было все равно, кто это бы был.

Первым часовым был Улыбка, который ухмыльнулся и доложил, что ничего не слышал и не видел. Следующим на посту стоял Эврисакий, который сказал, что ему скучно, и спросил, можно ли ему начать петь. – Я пошутил, господин, – произнес он, когда Тулл свирепо посмотрел на него и сказал, что нет, он не собирается петь. Магнус был самым бдительным, он, едва оторвав взгляд от мрака над крепостным валом, когда Тулл поздоровался с ним. Однако ему нечего было сообщить.

Следующими были двое германцев. Суровые бородатые мужчины в узорчатых брюках, они казались достаточно бдительными. Его людей, патрулировавших вал, звали Медведь и Катон. Медведь уже прошел мимо них один раз и вскоре снова появился из мрака. Катона нигде не было видно, и когда Тулл спросил, Медведь пожал плечами и сказал, что тот находится на стороне, обращенной к морю, – последней, куда пройдут Тулл с Виницием.

– Катон - смутьян, командир, по крайней мере, я никогда такого не видел, – сказал Виниций, когда Медведь ушел.

– Этот человек упрям, это точно, но я думаю, что он хороший солдат. Ему просто нужно знать, кто главный. Десять лет назад, или даже пять, Тулл устроил бы Катону взбучку и выбил бы из него всю дурь. Но недавняя драка на постоялом дворе показала ему неприятную правду о том, что он теперь не всегда сможет одержать победу, а это означало, что ему нужно было сначала приструнить Катона, чтобы тот не доставлял неприятностей, а затем завоевать его уважение другим способом.

Первоначальная часть решения была простой. Отослав Виниция подойти к здоровяку-ветерану с другой стороны, Тулл скользнул вперед на мягких, как у кошки, ногах. Он приблизился к Катону прежде, чем тот успел среагировать. Поскольку свою правую ногу Тулла выставил позади его обеих, а сильной рукой толкнул назад, тому ничего не оставалось, как скатиться назад в лагерь. Падение было несильным; чертыхаясь, он уже наполовину поднялся к тому моменту, когда Тулл спрыгнул вниз, и потянулся к  своему мечу.

– Я бы этого не делал. – Из ниоткуда под подбородком Катона появился кончик меча Виниция.

Разъяренный взгляд Катона метался от Тулла к Виницию и обратно, но у него хватило ума не шевелиться. – За что вы меня так, господин? – В последнем слове сквозил гнев.

– За то, что ты не выполнил приказ, –  сказал Тулл, держа руку на кинжале. – Ты должен был патрулировать весь проход.

– Гребаная трата времени, – пробормотал Катон.

Тулл приблизил свое лицо к лицу здоровяка: – «Господин».

Катон нахмурился.

– Чувствуешь это? –  спросил Тулл, быстро взмахнув левой рукой. – Это мой кинжал у твоих яиц. С этого момента ты будешь называть меня “господин”, или я прикончу тебя прямо здесь и сейчас.

– Вы не посмеете.

– А ты проверь! –  Тулл надавил так, что острие уперлось Катону в пах. – Я делал такое раньше, с парнями и покрупнее.

– Господин. – произнес Катон сквозь стиснутые зубы.

– Так–то лучше, – сказал Тулл. – А теперь поднимайся на крепостной вал и делай то, о чем тебе говорили раньше, или нам с Виницием придется выбить из тебя все дерьмо.

– Да, господин.

– Ты нажил себе врага, – сказал Виниций, когда Катон исчез в темноте.

– Это нужно было сделать. Ты знаешь, каково это, когда человек не хочет делать то, что ему говорят. Недисциплинированность распространяется, как гниль в бочке с яблоками.