Оруэлл

Эйлин приехала в Барселону в середине февраля 1937 года (15 февраля в газете «Нью лидер» появилось сообщение об отъезде «миссис Блэр, жены Эрика Блэра» в Испанию^{355}). Первоначально она собиралась служить в каком-нибудь санитарном подразделении, но получила от НРП предложение работать в качестве секретаря Макнейра в Барселоне (безусловно, партийные функционеры учитывали, что ее муж служит в милиции ПОУМ, связанной с НРП). К самому Макнейру Эйлин относилась со свойственной ей иронией^{356}, но к работе подошла со всей ответственностью. Чарлз Орр с полным основанием считал Эйлин великолепным секретарем^{357}, что неудивительно — она окончила в Лондоне соответствующие курсы, владела французским языком, быстро печатала на машинке и умела стенографировать.

Эрику дали короткий отпуск, чтобы он мог повидаться с женой. Это был, наверное, единственный крохотный этап их совместной жизни, когда супруги не выясняли отношений. Несмотря на кажущееся затишье, над их головами нависла смертельная опасность, а Эрик и Эйлин, при обычном стремлении каждого из них настоять на своем, относились друг к другу с подлинной теплотой.

Барселона, в которой Блэр не был примерно два месяца, произвела на него тягостное впечатление. Город, в котором только недавно произошла «социальная революция», опять стал «буржуазным»: «Я, помнится, вошел с женой в галантерейный магазин на Рамблас, чтобы купить пару носков. Продавцы гнулись в три погибели перед покупателями, они кланялись и потирали руки, как этого не делают теперь даже в Англии, где это было так принято двадцать или тридцать лет назад. Незаметно, украдкой вернулся старый обычай давать на чай. Рабочие патрули были распущены, а на улицах снова появилась довоенная полиция. За этим сразу же последовало открытие кабаре и шикарных публичных домов, многие из которых были в свое время закрыты рабочими патрулями».

Блэр не мог понять, что город просто возвращался к нормальной жизни вопреки потугам анархистов и ПОУМ. У революционных организаций не хватило сил сохранить диктатуру, установленную в первые месяцы гражданской войны. Режим страха и покорности революционерам, навязанный среднему классу Каталонии, имущественной и интеллектуальной элите, отступал перед свойственным человеку естественным стремлением жить.

Революционеры, однако, не складывали оружия. Андрес Нин продолжал быть министром юстиции в правительстве Каталонии, разрушая его изнутри и саботируя наведение хоть какого-то порядка в регионе. Назревало вооруженное столкновение между революционерами и республиканцами. К этому времени Блэр отчетливо понимал, что схватка произойдет между Социалистической рабочей и Коммунистической партиями, с одной стороны, и ПОУМ и анархистами — с другой, а победителем окажется Франко. Идеологически и эмоционально Эрику были намного ближе поумовцы и анархисты с их близостью к народным низам, стремлением сочетать войну против Франко с тем, что они называли революцией и социалистическими преобразованиями, с решительным осуждением сталинской диктатуры в СССР. При этом сам он искренне пытался оставаться независимым. Он считал, что быть аполитичным аморально, но, занимая определенную политическую позицию, нельзя связывать себя с конкретной группой или партией, ибо воля любой партии сужает кругозор, лишает творца возможности трезво судить о происходящем. Таковы были те нравственные, политические, даже эстетические уроки, которые постепенно усваивал писатель Оруэлл, наблюдая происходившее в Испании.

После пары дней, проведенных с женой, Эрик возвратился в свою часть. В середине марта Эйлин, в свою очередь, посетила мужа на передовой^{358}. Как раз во время их встречи позиции были обстреляны франкистами. Эйлин писала потом, что «никогда не получала большего удовольствия»^{359}. Судя по всему, потребность в острых ощущениях оставалась для нее главным побудительным мотивом пребывания в Испании.

В конце апреля в Барселоне произошли стычки между поумовцами и коммунистами. В результате переговоров Нина с руководителями испанских коммунистов Хосе Диасом и Долорес Ибаррури было ненадолго заключено перемирие. Через несколько дней, 3 мая, стычки возобновились и вскоре приобрели кровопролитный характер. В связи с этим небольшой отряд милиции, в котором числился Блэр, был отозван в Барселону, и Эрик вновь увиделся с женой. Эйлин писала брату о противоречивом, но в целом вполне удовлетворительном впечатлении от этой встречи: «Он приехал совершенно оборванный, почти босоногий, немного завшивевший, темно-коричневый и выглядящий очень хорошо»^{360}.