Оружейник на Фронтире

Переснял эскиз «Брейгеля», распечатал в размер в зеркальном отображении, прикнопил к доске и накрыл бывшей ренгенопленкой. Этому способу переноса картин на оружие научился когда-то у Олега Семенова из Тулы. Теперь под оптикой обвести рисунок очень тонким и острым резцом-мессерштихелем. Затем уникальный трюк — протереть пленку кремом для обуви, а потом прижать к натертой воском рамке пистолета и прогладить простым ластиком, осталось аккуратно снять пленку — и рисунок на металле. Дальнейшая прорисовка разными резцами под микроскопом заняла почти неделю.

Шел последний, одиннадцатый месяц здешнего года. Прогулялся до Билла, отнес ему отгравированный пистолет. Он довольно долго придирчиво рассматривал работу, сличал надпись с рисунком — нет ли опечатки. Рисунок на рукоятке ему очень понравился, сказал что портретное сходство с фотографией именинника есть. К моему предложению повесить эскизы и фото пистолета на стены его магазина в рамки отнесся очень хорошо, тем более что рамки принес с собой. И тут пожалел что пошел пешком — мне-то нравилось ходить с огромным зонтиком и в дождевике по городу, да и рассматривать его интереснее, но пулеметы в ремонт как забирать?

Осмотрели их — один «японец» времен войны под немецкий 13,2-мм, по справочнику — как бы копия «Браунинга М2». Попробовали лезет ли в лентоприемник лента от «браунинга» — да, лезет, но сами патроны чуть длиннее, но длина гильзы та же самая, если по справочнику, но общая длина патрона чуть меньше, и заявленная скорость пули ниже. Открыли коробку, поняли что есть возможность доработки заменой ствола и доработкой затвора, он у японца отличался на треть мм по диаметру проточки под донце гильзы, да и пружины вероятно придется как-то регулировать. Заодно сравнили стволы с М2НВ, и Билл сообразил, что японцы наверное скопировали первую версию американского пулемета, а не вторую, получившую буковки HB — Heavy Barrel, в смысле утолщенный и утяжеленный ствол.

Вторым «покойником» был Гочкисс вековой давности. Кроме погнутого нафиг ствола, к нему не было жестяных обойм, и начисто отсутствовала мушка и часть газоотвода, а еще он был сделан под патрон 8х50, который имеет закраину и к тому же снят с производства уже полвека. После некоторых обсуждений Билл предложил попробовать отремонтировать это чудо под русский трехлинейный патрон, а если не получится — оставить макетом для витрины.

Третий поломанный экземпляр вызвал у меня удивление — довоенный ручной пулемет конструкции Браунинга, но польского производства. Кроме немецкого патрона, купить которые и на Старой Земле было непросто, он страдал погнутием ствола вправо. Разобрав его, обнаружили что все остальное вроде цело, а в магазины, которых к нему почти дюжина, вставляется 30–06. В принципе, мне было хорошо известно, что 7,92х57 и 30–06 как бы родственники, причем кто кого скопировал — отдельный вопрос.

Потом Билл стал хвастаться своей коллекцией оружия, которая бесхитростно висела на одной из витрин, и даже имела ценники, но совершенно невероятные, так под мексиканской винтовкой Мондрагона висела табличка 18000 экю. Разумеется покупать эту первую в мире самозарядку со встроенной масленкой желающих не было. Другие экспонаты были под стать — и Арисака первой модели с крышечкой затворного окна, и трехлинейка американского заказа с русской надписью «завод Винчестера», и десятизарядный маузер 88-го года с прямым ходом затвора, и винтовка Люгера американского производства с коленчатым затвором…

Появилась его Катя, напомнившая что уже день как бы к вечеру, и предложила Биллу отвезти меня и поломанное оружие на его машине. Так и поступили.

В доделке самозарядных винтовок, изготовлении сверла для 12,7 и прочих делах прошли несколько дней.

Утро началось как обычно, за поздним завтраком Катя сказала что сходит днем в «молл» за свежими овощами, а на просьбу поехать на машине ответила:

— Засиделась дома, хочу пройтись.

Через пару часов заглянула в мастерскую, осторожно поцеловала, стараясь не испачаться, так как я нарезал стволик и все руки были в эмульсии. Часа через три, закончив нарезать 12,7 для «японца», сообразил, что долго как-то жены дома нет. Позвонил и услышал звякание в спальне — забыла телефон, красавица…

Написал записку, что придешь позвони, оставил ее телефон и «ходиболтайку» на столике, и с Афиной на поводке пошел прогуляться. Дождя с утра не было, и Афина легко взяла след, дошли до молла, потом она потянула влево в сторону площади. Через пару кварталов заметил неладное — коричневый «чероки» стоял наполовину на тротуаре, около задней двери — вмятина от легшей набок пули, на гравии тротуара — огромное темнокрасное пятно около передней двери машины. Афина стала лаять, кружиться, и потянула в дверь книжного магазина. Постучал, к двери подошла женщина лет сорока или чуть моложе в простом коричневом платье и черных туфельках. Спросил, не видела ли мою жену, «такая рыженькая, зеленоглазая, ростом с вас».