Оружейник (СИ)

— Как только гоблины переймут у нас оперенные пули, их дальнобойность станет равна нашей, при том что их доспехи по-прежнему лучше. Как только они поймут, что у нас есть полуорки с крупнокалиберными аркебузами, они начнут вооружать такими же своих карликовых орков. Они используют такие же щиты, как мы сделали к позавчерашнему сражению, как только вообще увидят у нас огнестрел. Даже в самом лучшем случае, если гоблины не сделают пушки — вас ждет война по новым правилам. Аркебузы, щиты, онагры с гранатами, орки-гранатометчики. Война с равным вооружением, понимаете? И это еще не считая драконов. Если мое время истечет на днях, вам придется воевать с ними по правилам размена, при том что они хитрее и находчивее. Проще говоря, у вас одна надежда: взять их числом. Самый идеальный вариант, как по мне — избегать боев вообще, обучить многие тысячи стрелков, вооружить их — а это все непросто будет — и затем выманить тварей на генеральное сражение. Необходимо разбить их наголову при первом же применении огнестрельного оружия. Тогда вы одержите победу в кампании… Но не во всей войне, к сожалению. И если дело затянется — последним выходом, причем уже не для Арлансии, а всего рода людского, будет научить оружейному делу все соседние страны.

— Угу, как же, — желчно отозвался Валлендел, — со всех сторон у нас враги, кроме Латанны, да и Латанна нам не враг только пока там моя двоюродная сестра на троне сидит.

— Ты не понимаешь, король, — вздохнул Данила, — речь уже не идет об Арлансии. Это война народов. Война людей против гоблинов. Если твоя страна падет, не передав мои знания другим — все было напрасно, потому что гоблины по-прежнему сохранят свое преимущество. Такие вот дела.

В зале повисло мрачное, зловещее молчание. Внезапно дверь открылась, вошел один из дуболомов-гвардейцев с круглыми, как блюдца, глазами, направился к королю и что-то прошептал ему на ухо. Глаза короля тоже стали округляться.

— Что-о-о-о-о?!! Как?!!

Собравшиеся дворяне забеспокоились, но Валлендел, справившись с поразительной новостью, сообщил, уходя из зала:

— Совещание окончено. Роктис… воскресла. Ушам не верю…

Теперь настала очередь Данилы и остальных удивляться. Разумовский побежал вслед за королем к апартаментам покойницы.

Роктис, бледная, печальная и закутанная в одеяло, сидела на своей постели, держа в руке кружку с горячим напитком, возле нее уже хлопотала целительница. Везде — бардак, парчовые одежки и оброненные вещи валяются по всей комнате. Видимо, слуги, готовившие ее к погребению, в ужасе разбежались, как только «умершая» подала признаки жизни.

Валлендел уставился на нее с немым вопросом в глазах: дар речи он потерял, как впрочем и Данила. Роктис медленно повернула голову, увидела короля и вяло проговорила:

— С добрым утром, ваше величество…

— Как?! — выдавил из себя тот.

— Что — как?

— Ты же умерла! Яд приняла!

— Какой яд? Я вчера устала, приняла снотворное… Но, кажется, перепутала флакончики и вместо разбавленного снотворного выхлебала неразведенное… Оно же безвкусное и бесцветное… поди разбери, разведенное оно или нет…

— Ох, ну ты… На тебе лица совсем нет!

— Потому что худо мне, — жалобно захныкала Роктис.

Данила наблюдал эту картину и офигевал от сюрреализма происходящего все сильнее. По идее, Роктис стоило бы первым делом бухнуться королю в ножки и просить прощения за предательство — но вместо этого она потягивает из кружки горячительное и хнычет, жалуясь на дурное самочувствие. Куда делся ее страх перед карой?!

Не исключено, что лошадиная доза снотворного просто отшибла ей память или повредила рассудок, подумалось Даниле, но… она же помнит, что с ней произошло. И потом… Вот он, послав Роктис к черту, в бешенстве мчится к королю. Ведьмочка, осознав свой провал, пишет ему прощальное письмо, возвращается к себе в покои и принимает… снотворное? Как можно ложиться спать, зная, что вот-вот примчится стража, чтобы отволочь поганку к палачу?! Возможно, она приняла не яд, а именно смертельную дозу снотворного — но и снотворное не действует моментально, а между тем моментом, когда Данила пошел к Валленделу и тем, когда примчался слуга, не прошло и десяти минут. За столь малый промежуток времени Роктис написала записку, вернулась к себе через окно, переоделась в ночную сорочку, приняла снотворное и умерла? И потом, за десять минут она уже начала остывать, как-то слишком уж быстро. Бред какой-то.

Но ладно. Приняла лошадиную дозу, умерла… Как тут воскреснуть-то?! Пульса не было, она не дышала, это Данила точно сам определил. До него смерть констатировала целительница. От снотворного даже бригада медиков не всегда может откачать, а тут — сама?

Однако главное даже не в этом. Роктис, внезапно не сумев умереть, просыпается в процессе подготовки ее к погребению — и ее больше не колышет гнев короля за предательство. Как будто вчера они ничего дурного не сделала. И потом — насчет «устала, приняла снотворное» — наглое вранье. Данила-то знает, отчего она его приняла. Король, конечно, не знает о предательстве — но Роктис-то откуда знает, что он не знает?