Оружейник Тарасюк

– Возможно и зря. Так вот: когда вы сами станете профессором…

– А сколько для этого нужно лет? – перебил Тарасюк.

– Три года аспирантуры – если вы окончите университет, в чём я не уверена, и если поступите в аспирантуру, в чем я уверена ещё менее…

– Не сомневайтесь, – заверил он. – А дальше?

– А дальше – докторская диссертация иногда отнимает и десять, и больше лет работы. И её ещё надо защитить!..

– От кого?

– От оппонентов.

– Не страшнее немцев. А это кто?

…Акинак стал его первой работой в Студенческом научном обществе. При этом «интеллектуалом» он не был, и никогда им не стал; правда, и не пытался себя за такового выдавать. Уровень его эстетических притязаний был примерно таков: когда в компании, скажем, обсуждался новый фильм, Тарасюк выносил оценку специалиста:

– Чушь свинячья. По нему садят с десятка стволов, он речку переплыл А! О! Спасён! – Ха! Да я его за четыреста метров из винта чиркну – только так!

Его любовь к оружию не удовлетворялась теорией – он стрелял. Стрелял в университетском тире из малокалиберной винтовки, малокалиберного пистолета и спортивного револьвера – больше, к сожалению, ничего не было. И когда вместо десятки клал девятку, у него портилось настроение.

Но посулы тренеров насчет соревнований отвергал: учёный не унизится до игр с безмозглыми спортсменами, на фиг ему надо.

6. ДИПЛОМАНТ

Темой его диплома был двуручный меч с «пламенеющим» клинком.

У такого меча почти весь клинок – кроме конечных одного-полутора футов – зигзагообразный. Ученые допёрли до очевидного: удар наносится только концом, где нормальное лезвие. Что ж касается метрового синусоидовидного отрезка – это, мол, в подражание картинам, изображающим архангелов с огненными мечами: волнистый язык пламени. И диссертации писали: «Влияние христианской религиозной живописи на вооружение рыцарей-крестоносцев».

Непочтительный Тарасюк не оставил от учёных мужей камня на камне. Оружие всегда предельно функционально! – ярился он. Оно украшается – да, но изменение формы в угоду идеологии – это бред! (Шел свободомысленный 57-й год.) Парадное оружие, церемониальное – да, бывают просто побрякушки. Но боевой меч – тут не до жиру, быть бы живу, уцелеть и победить надо, какая живопись к чёрту?

Изобретатель этого меча был гений, восторгался Тарасюк. После Первого крестового похода он задумал совместить мощь большого меча с режущим эффектом гнутой арабской сабли: рубить с потягом лучше гнутым клинком, тянешь к себе – и изгиб сам режет, принцип пилы. Но сабля стальной доспех не возьмет, а гнутый двуручный меч требует трёхметрового роста, каковым не обладали даже лучшие из рыцарей: поэтому изгибов-дуг несколько – это меч-сабля-пила! Парируемый клинок врага легче задерживается в углублении изгиба и не скользит до гарды – улучшаются защитные качества, легче перейти к собственному поражающему выпаду. Зигзагообразность придает мечу пружинность в продольной оси, чем смягчается при парировании удар по рукам, облегчается защита в фехтовании. Наконец, та же пружинность сообщает удару концом клинка дополнительную силу: так удар кистеня, сделанного из свинцового шара на гибкой рукояти из китового уса, сильнее удара молотка того же веса и той же длины жесткой деревянной рукояти.

Кафедра и оппоненты, улыбаясь темпераменту, пожимали плечами. И были неправы в недооценке дипломанта. Закончив теоретическую часть защиты, вспотевший Тарасюк перешёл к демонстрационной: кивнул в аудиторию первокурснику у дверей:

– Костя – давай!

Костя исчез и через минуту дал, вернувшись с другим первокурсником. Торжественно, как королевские герольды сокровище двора, они несли полутораметровый двуручный меч с пламенеющим клинком.

Улыбки комиссии сделались неуверенными. У Тарасюка загорелись глаза. Он взял меч и сделал выпад. Дипломную комиссию снесло со стульев. Аудитория взвыла от счастья.

Подручные-первокурсники извлекли из портфеля железный прут и положили концами меж двух стульев. Тарасюк, крутнув из-за головы (др-рень! – дверца книжного шкафа) взмахнул зловеще свистнувшим мечом и перерубил прут, вогнав остриё клинка в пол.

– Браво… – сказал дипломная комиссия, осторожно возвращаясь на свои места.

– Бис! – добавили зрители, подпрыгивая в дверях.

– Теперь возьмём меч с обычным клинком, – сказал Тарасюк.

– Спасибо, – возразил председатель комиссии, легендарный декан Мавродин, – достаточно. Вы согласны со мной, коллеги? Трудно не признать, что глубокоуважаемый дипломант избрал весьма, э-э, убедительную форму защиты своих научных взглядов… да. Налицо владение предметом исследования.

Совещаясь об оценке, факультетские дамы трепыхались и пудрились, пылая местью. Мавродин с солдатской грубоватостью отрезал, что им, гагарам, недоступно наслажденье счастьем битвы, гром ударов их пугает! А за знания и любовь к науке студенту прощается всё!

Тарасюка оставили на кафедре в аспирантуре.

7. ПРОФЕССОР

В тридцать он стал доктором, в тридцать два – профессором.