Оружейник. Винтовки для Петра Первого

Скажу подробно лишь еще об одной проблеме. Оружие получалось тяжелее обыкновенного. Правда, центр тяжести ружья сдвигался к замку, но солидная прибавка веса все равно была ощутима. Это еще без зарядных камер. А камеры – больше двух фунтов каждая. С большим резервом прочности, для показа коронованным особам, а то, не дай бог, отлетит… Даже если не в лоб оной особе, а просто куда-нибудь отлетит – испугает… Все равно не поймут. Предположим, делая ружье для простого солдата, треть металла после испытаний удастся с камеры снять. Число готовых к бою зарядов должно быть не меньше, чем у обыкновенного фузилера, – по традиции, их одиннадцать во французской пехоте и ровно дюжина – в русской. Больше на груди не помещается, а из поясных или заплечных сумок заряжать неудобно. Считаем вес и думаем о солдате небогатырского сложения, которому после долгого марша со всем этим железом надо не просто удержать ружье, а точно прицелиться, да чтобы руки от усталости не дрожали.

Приемлемый вес никак не получался. Мои оружейники трудились в поте лица, по другим пунктам продвижение было заметным, здесь же я ничего не мог придумать, кроме опорной сошки, как у старинного тяжелого мушкета, которая еще более отяготила бы солдат на марше.

На православное Рождество работы в мастерской пришлось остановить, ибо все русские люди, кроме меня, праздновали и отдыхали. А мы с лютеранином Брюсом в святой день прямо за обедом обсуждали устройство бомб нового образца. Яков Вилимович с самого своего возвращения в Москву настаивал, чтобы я занялся артиллерийскими делами, не дожидаясь окончания работ по ружьям. Мне пришлось уступить, выторговав у него взамен несколько хороших мастеров, и теперь мы рассуждали, как добиться, чтобы снаряд летел к цели определенной стороной вперед. Способы для этого существовали (например, эксцентрическое расположение полости в бомбе), но весьма грубые – нам требовалась более точная ориентация. Отвергнув всевозможные хвосты и шлейфы, имеющие свойство сгорать или отрываться при выстреле, а также вращение снаряда (нарезка даже ружейного ствола была сложной операцией, применительно же к артиллерийским калибрам сия задача повергала меня в ужас), я пришел к мнению, что решение можно найти, придав бомбе асимметричную внешнюю форму с учетом сопротивления воздуха. Сначала идея отринуть геометрическое совершенство сферы даже мне самому показалась еретической, хотя были известны цилиндрические зажигательные каркасы и осветительные лихткугели – ими стреляли, не рассчитывая на меткость попаданий. Потом, вспомнив юношеские опыты, вообразил самую обтекаемую из своих фигур – два длинных конуса, соединенных основаниями – и мысленно добавил оперение как у стрелы, только из тонких металлических ребер. Не имея терпения дождаться пера и бумаги, нарисовал придуманное красным вином по салфетке. Брюс долго дивился на рисунок, и так и этак представляя пузатую чугунную стрелу; мы немного поспорили, выдержит ли оперение выстрел и какую форму ему придать. Наконец он сказал:

– Надо попробовать. Это может получиться.

Как только проспался наименее обрусевший немец из московских литейщиков, изготовили полдюжины таких биконических бомб, набили землей вместо пороха и выстрелили из длинной гаубицы в двухсаженной толщины снежный вал, специально для того насыпанный. Все получилось! Снаряды летели острым носом вперед, пронзая снег намного лучше круглых обыкновенных бомб и даже лучше сплошных ядер! Мы вымышляли сию диковину только затем, чтобы снабдить трубкой ударного действия в носу и заставить взрываться в самый момент удара о землю. Теперь появилась мысль об использовании прекрасной пробивной силы длинных снарядов для бреширования. Конечно, в таком случае их нельзя делать пустотелыми: ни один полый снаряд не выдержит пушечного выстрела, это вам не гаубица. Надежды не вполне оправдались: скоро мы выяснили, что сила снарядов увеличивается меньше, чем цена, по сравнению с круглым ядром. Над гаубичными бомбами подобной формы еще долго продолжалась работа. А мне захотелось испробовать свеженайденную идею применительно к ручному оружию.

У меня были изготовлены винтовки и заложена серия опытов для сравнения действия пуль различного калибра, от самого распространенного армейского в семь линий восемь точек до четырехлинейного – годного, по общему мнению, только для охоты на зайцев. Конечно, пули весом чуть больше золотника не годились на такое сравнительно крупное существо, как человек, но я считал нужным ради полноты картины получить цифры и для этого детского ружьеца.