Оружейник. Винтовки для Петра Первого

Единственная неувязка состояла в том, что каменнозатонский комендант мне не подчинялся. В первоначальных планах многие подробности были упущены – и благополучно урегулированы потом в соответствии со здравым смыслом, однако до этой руки не дошли. С полковником Созоновым поладить не удавалось. Понятно, что после приведения дивизии в христианский вид у меня образовалась репутация жестокосердного тирана, а становиться под тяжелую руку никому не хочется. Тем не менее в преддверии войны все споры о полномочиях должны прекращаться во имя общей пользы, даже если государь, за недосугом, не установил правильный порядок подчинения. А этот упрямец признавал ближайшим своим начальником князя Дмитрия Михайловича, и совместные действия с соседом требовалось согласовывать через Киев. Он, может, еще послушал бы Бутурлина, однако генерал-майор ушел с половиной дивизии к Изюму в подчинение Петра Апраксина защищать Украину от ногаев.

Июнь тринадцатого года был необыкновенно щедрым на грозы: чуть не каждый день громыхало – и столь же тяжелое предгрозовое напряжение я чувствовал, читая доклады лазутчиков. Раскаявшимся изменникам обещано было прощение; многие мазепинцы и запорожцы пользовались этим, чтобы вернуться на Украину. Другие казаки, наоборот, бежали от нас к ним. Постоянный людской круговорот не оставлял возможности скрыть от неприятеля что-либо важное в равной мере для обеих сторон: засылать шпионов в таком положении на редкость просто. Но долгое балансирование между войной и миром сослужило нашим «начальным людям» плохую службу. Многие считали, что турки и на этот раз только пугают, чтобы добиться уступок в переговорах, и готовились отражать лишь очередной набег крымцев, хотя каждую неделю получали сведения о прибытии новых войск в Крым или Очаков.

Умножились мелкие татарские отряды в степи, казачьи разъезды не рисковали отдаляться от крепости. Турецкие галеры и чайки запорожцев видели в таких местах, куда они давно не поднимались. Невместно мне было требовать сикурса Каменному Затону, когда начальник сей крепости не ожидал неприятеля и отказывался от подкреплений, отговариваясь теснотою, но пришлось пренебречь приличиями. После долгой переписки Бутурлин приказал оставить в Богородицке соразмерный гарнизон, в Каменный Затон ввести дополнительно два полка, а казакам стать у порогов для промысла над неприятелем и обороны коммуникаций. Немедленно по получении сего я посадил егерей на суда и отправился вниз по реке.

Хотя воды было много для этого времени года, все равно у Ненасытца артиллерию и провиант пришлось перетаскивать сушей, пока составленная из казаков и азовских матросов команда сплавляла через пенные буруны пустые чайки. Еще день – крутые берега расступились, по левому борту открылась равнина Великого Луга. Сказочно богатые места, где в дремучих травах зайцев и дроф можно ловить руками, мед качать бочками, груши и вишни растут в изобилии никем не сажены, «дике порося» сигает из-под ног на каждом шагу, а пастбища, как хвастался один днепровский лоцман, – «загонишь волов, тильки роги мриют». Правда, волов тут пасти некому, одни тарпаны и сайгаки кормились круглый год: травы в рост человека, засохнув на корню, зимой оставались над снегом. Благодатнейший, но совершенно безлюдный край. Его несчастьем было расположение на самой границе ханских владений.

Пушечный выстрел далеко разнесся над водой: провожавший нас по берегу казачий отряд имел сообщить что-то важное. Посыльная лодочка скользнула туда и обратно. Вместе с полковым адъютантом на палубу флагманской скампавеи поднялся босой чумазый оборванец в одном исподнем, с распухшей от комариных укусов рожею, и доложил:

– Господин бригадир! Крепость Каменный Затон взята неприятелем. Я один спасся.

– Ты кто такой?

– Подпоручик Степан Чеботарев.

Человек вытянулся, как по команде «смирно», грязные пятки шлепнули друг о друга. Строевую выучку не подделать – похоже, не врет. Но как, черт возьми?! Не бог весть какая твердыня, однако несколько дней могла держаться против осадной армии. Хотя бы то время, что нужно для устройства батарей и серьезной бомбардировки. Турки не французы – ловкости не хватит брать крепости через coup de main.

– Рассказывай, как все было. Кратко, по делу.

– Третьего дни ватага запорожцев явилась. Дескать, сбежали от турок, хотим принести вины государю, по милостивой царской грамоте прощение получить желаем. Оружие положили, честь по чести. А ночью… Не иначе, у них в гарнизоне сообщники нашлись – выбрались из-под замка и перебили часовых на воротах. А там уже турки ждали. Не знаю, степью пришли или Днепром: десятка полтора чаек, таких, как у вас, на реке видел.

– Погоди-ка. Пятнадцать чаек – это семьсот человек, у вас в гарнизоне больше было. Сколько людей у неприятеля?

– Так темно ж, разве сосчитаешь… Может, и больше – тогда, значит, степью… А по правде, сильного перевеса у них не имелось: наутро мы половину крепости еще держали.

– Что за турки? Откуда?

– Янычары из Бендер.

– Точно?

– Когда переговоры были, ихний ага так и сказал. Я, мол, от Измаил-паши бендерского…