Оружейник: Записки горного стрелка. В самом сердце Сибири. Оружейник. Над Канадой небо синее

– Да, товарищ Романов, я – ленинградец. И мы встречались. Но увидеть вас здесь, на броне, я не ожидал.

– Не стоит удивляться, я – фронтовик и блокадник. – Он протянул мне руку. – Есть необходимость переговорить лично с вами.

– Сейчас прибудет особо важный груз, его надо передать и зафиксировать передачу. – Я показал на фотоаппарат.

– У вас мало времени, я знаю, поэтому передайте аппарат старшему лейтенанту Антонову, он все зафиксирует, и пройдемте в БТР, там и переговорим.

Мы залезли в пустой БТР.

– Товарищ Романов, я включу магнитофон, у меня нет разрешения на встречу с вами, поэтому мне требуется страховка.

– Включайте! – чуть подумав, сказал Григорий Васильевич. – Большого секрета здесь нет. Вы в курсе, что товарищ Брежнев находится в довольно тяжелом состоянии. Мы обсудили с ним вопрос о том, что на ближайшем пленуме ЦК будет поставлен вопрос о переизбрании Генерального Секретаря. Леонид Ильич будет выставлять мою кандидатуру. Есть альтернативная кандидатура: Черненко. Он говорит, что лично знаком со Сталиным. Как вы считаете, кого из нас поддержит товарищ Сталин?

– Насколько я в курсе, при рассмотрении этого вопроса там единственной кандидатурой проходили вы. Черненко Сталин знает, но его кандидатура не рассматривается им как альтернатива вам. В основном из-за возраста. Кроме того, товарищ Сталин недавно говорил о том, что партработники почему-то менее активно и охотно помогают нам, чем военные. Он готовит политические предложения по коренному изменению ситуации в стране. Именно поэтому и пошла эта партия оплаты. Там золото, платина, необработанные алмазы. Пойдемте встречать груз, Григорий Васильевич.

Так как он мгновенно согласился, я понял, что это был единственный вопрос, ради которого он прилетал. Остальные вопросы под магнитофон он не задаст.

Успел переброситься несколькими словами с Антоновым. Здесь осталась только вторая рота. Работы много, зашевелились американцы и басмачи. Несколько раз пытались пролететь разведчики из Пакистана и Китая. Идет усиление ПВО района. Большое начальство об этом пока молчит. Установили батарею С-200, теперь противник наблюдает за районом только издалека. Пока потерь не было.

По возвращению доложил Сталину обо всем. Он доволен, это слышно по голосу. А я вылетел в Красный Кут помогать устанавливать оборудование. Там встретился с отцом. Он скоро выпускается. Обучение по-прежнему шестимесячное. У него налет всего пятнадцать часов. Их группу задержали на полтора месяца, переучивают на «Кинг-Кобру». Ругается! Его на фронт не пускают. Обещали послать служить на Дальний Восток.

– Все из-за тебя! Все люди как люди, летят на фронт, а я по тылам!

В жизни не простит мне этого.

– Я схожу к начальнику училища и выясню, если запрет можно снять, я его сниму, если нет, то ничего невозможно сделать. Это не я запретил, а кто-то другой и выше меня по должности. Скорее всего, Берия. Меня тоже на фронт не пускают. И даже, когда лечу по тылам, всегда сопровождают истребители. Максимум, чего могу добиться, это перевести тебя в группу сопровождения.

– Нет, поговори, чтобы в Архангельск отправили! В ПВО. Вроде бы, одну группу отправляют туда.

Я пошел к начальнику училища подполковнику Рева. Тот развел руками.

– Он где-то сумел схлопотать такой режим секретности, что фронт ему заказан.

– Я знаю, но, товарищ полковник, раз нельзя на фронт, может быть, в ПВО Архангельска направить? Воевали мы вместе, на Кавказе.

– Ну товарищ старший майор, если вы лично просите… Я возражать не стану. Где он?

– Возле штаба стоит.

Рева выглянул в открытое окно:

– Сержант, зайди!.. Книжку давай! Пятнадцать часов? В учебный полк направить не могу. Для ПВО ты жидковат, но раз за тебя генералы просят, то так и быть, держи направление.

– Спасибо, товарищ подполковник.

– Иди! – Он развернулся и вышел.