Оружие для убийцы

— Нагнись, — попросил он и потерся колючей щекой о ее щеку. — Доченька моя дорогая… Только бы мне выкарабкаться… На днях приедет знаменитый профессор из Германии, сделает пересадку костного мозга, а там я быстро поправлюсь. Только бы донора подобрать успели.

— Уже подобрали, — сказала Ольга. — Самого лучшего.

— Ты говоришь так, будто знаешь его.

— Конечно, знаю. Это я. Помнишь, ты мне читал «Маугли»? «Мы с тобой одной крови, ты и я!» Одной крови… Сегодня это главное, правда?

Пашкевич закрыл глаза.

— Спасибо, родная, но я этого не допущу, это может быть опасно для тебя.

— Это я буду обсуждать не с тобой, а с врачами. — Ольга посмотрела на часы. — Кстати, меня уже ждет профессор Эскина. Что ж, папка, вот мы и встретились. Мы так долго шли друг к другу… Так что ты, пожалуйста, держись, слышишь?

Она встала, поцеловала его и пошла к двери. Остановилась, обернулась.

— А твоя Лариса Владимировна мне понравилась. Поправляйся.

Ольга вышла, унося с собой запах своих духов и ощущение свежести и чистоты. Пашкевич прикоснулся к щеке, еще хранящей прикосновение ее упругих губ, взял с тумбочки снимки белобрысого голубоглазого мальчишки и застонал от боли.

Глава 33

Из палаты вышла Ольга. Обессиленно прислонилась к косяку. Лариса обняла ее за плечи. Ольга уткнулась лицом ей в грудь, ее бил озноб.

— Успокойтесь, — Лариса ласково погладила ее по голове. — Он здорово сдал за эти две недели, но все образуется.

— Почему все так глупо получилось? — кусая губы, сказала Ольга. — Как обидно… если бы вы только знали!

— Виктор сказал мне, что вы не заехали в банк. Мы ведь договорились…

— Я не возьму эти деньги. Простите меня, вчера я просто спятила. И не будем больше об этом. Вы хотели отвести меня к профессору.

Представив Ольгу Рахили Самуиловне, Лариса вернулась в палату. Андрей, ссутулившись, стоял у окна.

— Зачем ты встал? — всполошилась она. — Сейчас же в постель!

Он послушно присел на край кровати.

— Слушай, она прелесть. Умница. У меня будто камень с души… Столько бездарно потерянных лет!..

— Не терзайся, это не только твоя вина. А дочь у тебя хорошая, я это сразу поняла. С первого взгляда.

— Они бедствуют! — Пашкевич скрипнул зубами. — Подумай только, Лариса, моя единственная дочь и внук живут на какую–то жалкую пенсию и алименты. С ума сойти!. Так она не возьмет, я знаю, характер у нее мой. Надо что–то придумать. А что?

— Не беспокойся, я уже все придумала, — улыбнулась Лариса. — Вечером переговорю с Некрашевичем, он откроет счет на имя твоего бывшего тестя. Ну как будто тот перед смертью положил у него в банке деньги и завещал их дочери и внучке.

— Наташе? Мне это не нравится.

— Еще бы! Но если ты хочешь помочь Ольге и Мишке… Не жадничай, Андрей, и не злобствуй, жизнь с твоей бывшей женой разочлась сполна. Старик не мог завещать свои деньги одной, обделив другую, это неправдоподобно. Кончится тем, что обе от них откажутся, гордости им не занимать. Да и вообще… Неужели ты думаешь, что Ольга сможет отделиться от матери? Она ведь даже ради того, чтобы сохранить семью, ее не бросила.

— Ты права, — задумчиво произнес Пашкевич. — Ну что ж, поговори с Павлушей, он знает, как это сделать, чтобы комар носа не подточил. А вообще ты чудо! — помолчав, воскликнул он, схватил и больно сжал ее руку. — Спасибо тебе за все! За дочь, и за внука, и за доброту твою и понимание. — Господи, — Андрей отвернулся, и Ларисе показалось, что из его груди вырвалось задушенное рыдание, — а ведь я мог потерять тебя. Я точно потерял бы тебя, если бы не эта болезнь. Проклятая или благословенная? Даже не знаю… Уж очень горько мне было в последнее время.

— А мне, думаешь, сладко? — Лариса прикусила губу и отвернулась. — Я ведь все знаю, милый. И о Жене, и о ее беременности, и о том, что ты обещал на ней жениться. Сейчас не время об этом… Главное, чтобы ты хорошо перенес операцию. Поправишься, сядем друг против друга, как раньше, и все спокойно обсудим. Мы ведь не самые глупые люди на свете, правда? До чего–то договоримся. Знай только одно — мне не хотелось бы тебя терять. Несмотря ни на что. А там… как получится.

Пашкевич съежился. Ее голос, в котором не было ни раздражения, ни обиды, кнутом хлестал его по взвинченным нервам. Она права: сейчас не время об этом.