Оружие победы

Своей внешней отделкой пушка производила эффектное впечатление. Она скорее была похожа на очень красивую игрушку, чем на боевое орудие, предназначенное для стрельбы и маршей по грязным дорогам. Детали блестели зеркальными плоскостями. Многие были настолько сложны, что обмерить их оказалось невозможно. Некоторые узлы совсем не разбирались. Пришлось прибегнуть к помощи разметчиков. Литые детали отличались чрезвычайной тонкостенностью, но не благодаря мастерству литейщиков, а за счет механической обработки.

В конце концов рабочие чертежи изготовили. Руководствуясь ими, в цехах начали изготовление деталей. Трудились со скрупулезной тщательностью, и все же разница в чистоте обработки сразу бросалась в глаза. Долго не могли понять, в чем дело, и только после тщательного анализа стало ясно: фирма «Бофорс» получала детали пушки не из-под резца, а шлифовала и полировала их.

Кроме того, многие узлы почти не имели запаса прочности, особенно станины. Пушку подвергли испытанию стрельбой. При первых же выстрелах одна станина погнулась, и пушку сняли с испытаний.

В общем, русская пословица «Не обманешь — не продашь» попадала здесь в самую точку. Пришлось отказаться от этой пушки.

На «Красном путиловце» я сделал важное для себя открытие: конструктор должен учиться не только у старших, более опытных конструкторов, но и у рабочих. Среди станочников механосборочного цеха, который как раз и занимался изготовлением артиллерийских систем, были уникальные специалисты, исключительно преданные своему делу. Можно было часами стоять, наблюдая за работой кого-нибудь из них, ни на минуту не теряя интереса.

Однажды такое удовольствие я испытал у станка, на котором нарезали канал ствола. С тех пор прошло много лет, с годами я позабыл фамилию станочника, но не могу забыть его работу.

Нарезка-очень ответственная операция, от нее зависит живучесть ствола: чем чище будет он нарезан, тем больше выстрелов сможет выдержать. Эта операция на всех заводах — предмет жарких споров между представителями заказчика и цеховыми работниками; многие стволы бракуются именно из-за нарезки. Но у этого рабочего за всю его жизнь не было забраковано ни одного ствола. Он не знал, что такое брак и как его можно допустить. Снятая им со стальной трубы тонкая стружка была похожа на комок шелка. Я брал ее в руку, сжимал, не чувствуя, что она стальная. Сожмешь, отпустишь — и она вновь распрямится, примет прежнюю форму.

Осматривал я дно нареза и грани. Ну, прямо-таки отполированные! Никаких следов резца — ни надиров, ни царапин. Такой идеально точной нарезки я за всю свою практику, за несколько десятков лет, прошедших после того, ни разу не видел.

Сборщики были тоже очень высокого класса, уже не молодые, высокосознательные. Они все могли сделать и все очень хорошо, слова «плохо» у них и в обиходе не было. «Мы — путиловцы», — величали они себя. Один раз произошел такой случай. Поехал я с группой сборщиков на артиллерийский полигон, чтобы испытать пушку. Приехали, установили пушку на позицию, я пошел в штаб полигона — нужно было кое-что выяснить, а рабочих попросил подготовить пушку к стрельбе. Когда вернулся, мне доложили, что пушка готова к испытаниям. Я решил проверить и, к своему удивлению и огорчению, обнаружил, что сделано не все.

— А еще называетесь путиловцами! — бросил я в досаде. Рабочие молчали. Потом старший из них спросил у меня:

— Нет ли у тебя еще вопросов, которые нужно решить в штабе?

Я кивнул:

— Хорошо, пойду в штаб.

Когда я снова вернулся, тот же рабочий сказал:

— Можно не проверять пушку… А за тот раз ты нас прости.

Испытания прошли удовлетворительно. Я поблагодарил людей за работу, мы уехали. И с тех пор на всех испытаниях я никогда пушек на позиции не проверял. Всегда все готовилось очень тщательно.

В механосборочном цехе были не только высококвалифицированные станочники и сборщики, но и замечательные мастера, которые почти все вышли из рабочих этого же цеха. Они были не только специалистами, достигшими высокого искусства в своем деле, но и продолжателями путиловских традиций, которые в юности восприняли в этом же цехе. Они умели организовать дело на своем участке и управлять им, умели и хорошо работать с конструкторами, особенно с молодыми, которые слабовато знали или почти не знали производства.

Начав работать в КБ, я решил прежде всего основательнее познакомиться с механосборочным цехом, воплощавшим в металле то, что мы строили на бумаге. Универсальное станочное оборудование я знал, но не одинаково хорошо, а некоторые типы станков — плохо. Кроме того, хотелось познакомиться с изготовлением особенно трудоемких и сложных деталей. И вот я — начал ходить от станка к станку. Если видел, что операция простая, не задерживался. Но если встречалась сложная, простаивал у станка подолгу, стараясь постичь процесс формообразования. Теперь я понимал, что без этого настоящим конструктором не стать. Это было для меня как бы кончиком нити, который я нашел и за который ухватился.