Оружие победы

- Но мы не имеем стального фасонного литья, и у нас нет специалистов по такому литью. Ваши новации приведут к тому, что завод совершенно прекратит выпуск пушек.

И опять - затвердевшее лицо, тяжелый, испытующий взгляд.

- Освоив литье, завод получит большую выгоду и по расходу металла, и по механической обработке, и по сборке. А качество пушек повысится. К тому же очень сократится весь производственный цикл. Я прошу вас помочь КБ внедрить литье в производство как можно быстрее.

- Нет, в этом помощником вам я не буду.

- Очень жаль,- сказал я,- а товарищ Радкевич видел в литье прогресс, дал согласие на его внедрение и очень много помогал в освоении стального фасонного литья. Мы теперь от этого не отступимся. В опытных образцах пушек Ф-22 полуторной и второй очереди многие детали уже изготовлены именно таким способом.

Такие отношения с директором не способствовали улучшению моего самочувствия. В первых числах января 1937 года врачи положили меня в больницу. Не хотел я ложиться, но пришлось. Больница почти совсем оторвала меня от заводской жизни. Правда, товарищи навещали меня в установленные дни, рассказывали о работе КБ, о цеховых делах. Многое мне не нравилось, к тому же я чувствовал, что рассказывают мне не все, недоговаривают... Ну, а если бы договаривали? Все равно я ничего не мог сделать. Это сильно меня расстраивало.

Прошел январь. Здоровье мое не улучшилось, я нервничал и готов был бежать из больницы. Как-то в воскресенье - а это был день посещения, у меня как раз сидела жена - заглянула в палату санитарка;

- Больной Грабин, вас там вызывает какой-то человек. Я сказала, что вы ходячий.

Пришлось подняться и выйти.

Ожидал меня секретарь райкома партии. Он извинился, что побеспокоил, и сказал, что моим здоровьем интересуется секретарь обкома; очень сожалеет, что не может прийти сам. Я удивился: почему вдруг секретарь обкома заинтересовался моим здоровьем? Оказалось, на одном из совещаний в ЦК Сталин спросил секретаря обкома о состоянии моего здоровья, но тот был не в курсе дела и толком не смог ответить. Меня это даже рассмешило: Сталин знает, что я болею, и справляется обо мне; секретарь обкома попал в неловкое положение и спешит исправить свою "недоработку", но как? Секретарь райкома, получивший указание, беседует со мной в коридоре, что называется накоротке, о том о сем и явно чувствует себя неловко. Я и сам на его месте, наверное, чувствовал бы себя не лучше. Это ведь не так просто - проявлять чуткость за кого-то, по заданию.

2

Завод работал по-прежнему безуспешно. В больнице я узнал, что у нас опять новый директор - Дунаев. В один из воскресных дней он вместе с моим заместителем пришел ко мне. Это был человек небольшого роста, упитанный, с усталым взглядом светлых, слегка заплывших глаз. Говорил он тихо, грудным голосом.

Сам факт прихода его в больницу, проявленное им внимание произвели на меня хорошее впечатление, но ненадолго. Дунаев поинтересовался состоянием моего здоровья, а потом изложил свои взгляды на работу КБ: оно должно прекратить всякие опытно-конструкторские и исследовательские работы и заняться исключительно обслуживанием валового производства. Меня его высказывания вывели из равновесия. Новый директор не хотел загружать ни себя, ни завод ничем новым, хотя бы и нужным армии. Конечно, такая жизнь легче.

Я попытался убедить Дунаева, что его точка зрения ошибочна: КБ должно заниматься и валовым производством и создавать новое. Однако директор стоял на своем. Он несколько раз повторил:

- Вот освоим Ф-22 в валовом производстве, и жизнь на заводе пойдет гораздо лучше, спокойнее.

Как я ни пытался узнать, каковы его планы освоения в производстве пушки Ф-22, он всякий раз уклонялся от прямого, ответа, хотя это был поистине животрепещущий вопрос.

Мой заместитель участия в разговоре не принимал, и я не знал, как он расценивает взгляды директора. Поэтому, когда Дунаев стал прощаться, я попросил заместителя задержаться.

Оказалось, он солидарен с новым директором! Все мои попытки убедить его в ошибочности этой позиции не привели ни к чему. Тяжело было сознавать, что он не воспринял наших принципов работы. Как это я прежде не замечал за ним этого? Конструктор - и вдруг не любит нового! Посетители ушли, а я остался один на один с ворохом мыслей, причинявших мне самые настоящие страдания. Чем дольше обдумывал я разговор с новым директором, тем больше приходил к выводу, что он любыми путями постарается заглушить творческую работу КБ.

"Раз от разу не лучше,- думал я.- Мирзаханову не нужно было литье, оно "вредно для производства", а Дунаеву никакие новые пушки не нужны. Они, видите ли, мешают валовому производству. Неужели он не замечает или не понимает того, что происходит в Германии, в Западной Европе?"