Оружие победы и НКВД. Конструкторы в тисках репрессий

И потому в 1920—1930 годах на родине минометов этот вид оружия был не в чести, хотя минометы активно разрабатывались и производились в целом ряде стран. Когда Н.А. Доровлев в конце двадцатых годов возглавил группу по разработке минометного оружия в Артиллерийском научно-исследовательском институте, перед ним стояла очень трудная задача. Надо было убедить Главное артиллерийское управление в нужности минометов. Дело в том, что в управлении считали, что пехоту должны сопровождать мортиры с нарезным стволом. В вышедшем в 1932 году первом томе «Советской военной энциклопедии» миномет пренебрежительно называли «суррогатным орудием».

Исследования и эксперименты группы Доровлева — группы «Д» — показали, что рациональнее использовать не мортиры, а именно минометы, благодаря их легкости, простоте конструкции и более крутой траектории.

А к середине 30-х годов под руководством Н.А. Доровлева в четвертом отделе газодинамической лаборатории артиллерийского института был создан и миномет, который был подтверждением теоретических исследований. Он был легок, прост в производстве и при этом имел хорошую точность стрельбы. В 1936 году : миномет был принят на вооружение.

Группа «Д» разработала стройную, научно обоснованную систему минометного вооружения, которая была принята за основу при составлении плана на третью пятилетку. Немаловажным обстоятельством было то, что группа предложила использовать крупные калибры. В то время минометы, скажем, калибром в 120 мм казались чересчур большими. У многих вызывало сомнение, что можно 120-мм мину пускать без противооткатных орудий. Группой «Д» были проведены соответствующие исследования. Позднее Шавыриным был создан 120-мм миномет, который показал себя на фронте превосходно; немцы позднее скопировали его.

Именно группа Доровлева установила и основную конструктивную схему минометов — так называемую схему «треугольника» (ствол — двунога — опорная плита), ставшую потом основной для минометов, заряжаемых с дула.

Доровлев был не единственным, кто занимался минометами. Занимались ими и в Ленинграде, в конструкторском бюро Шавырина.

Иван Семенович Шавырин был сыном железнодорожника, что, надо заметить, до революции считалось почетным. Железнодорожники и токари до революции были своего рода элитой рабочего класса. Окончив двуклассную железнодорожную школу, Иван Шавырин поступил учиться в реальное училище, однако скоро скончался отец, так что пришлось начать трудовую жизнь. Тем не менее Иван смог, не бросая работы, поступить на рабфак, после чего был направлен в Московское высшее техническое училище. После его окончания И.С. Шавырин занялся минометами и скоро добился успехов. Постановлением от 26 февраля 1939 года на вооружение был принят его 120-мм миномет под названием «120-мм полковой миномет образца 1938 года». Это было большое достижение: при разрыве мины данного калибра получалось много осколков. После Халхин-Гола начались работы над орудиями еще большего калибра. Работы трудные, поскольку минометным оружием руководство РККА в то время пренебрегало.

О том, что произошло дальше, лучше всего услышать от одного из непосредственных свидетелей тех событий, бывшего наркома боеприпасов Бориса Львовича Ванникова:

«Впрочем, даже успешные испытания не внесли коренной перемены в отношение к минометам. Это вооружение продолжали считать второсортным и в 1940 году, основываясь на данных разведки, оказавшихся впоследствии дезинформацией, подсунутой гитлеровским командованием, или на «опыте германской армии», извлеченном из запоздалых сведений.

Всевозможные затяжки привели к значительной потере времени, что отрицательно отразилось на работе конструкторов и производственников, а прежде всего обернулось против самого Б.И. Шавырина. В канун войны ко мне, как наркому вооружения, обратились из наркомата государственной безопасности за санкцией на его арест, предъявив при этом «дело» по обвинению во вредительстве, злостном и преднамеренном срыве создания минометов. По установленному в то время положению специалиста могли арестовать только с согласия руководителя наркомата или ведомства, в системе которого работал обвиняемый. К сожалению, должен признать, что эти руководители, в том числе и я, при сложившейся тогда обстановке, кто из малодушия, а кто из карьеристских соображений, чаще всего не противились в подобных случаях, даже если не были уверены в справедливости обвинения.